СОСТАВ (ПОХОДА)
Хакимов Р. – командир
Зинуров А. – комиссар
Герасимов Е. – нач. штаба
Морозов А. – боец
Гадельшина Р. – боец
Муртазина А. – боец
Мартынова Е. – боец
Уразманова Г. – боец
Шагалин В. – боец
Евсеева Л. – боец
Гибадуллина Р. – боец
Шарова М. – боец
Подопригора Т. – боец
МАРШРУТ (ПОХОДА)
Рыбачий – Солнечногорск – Калининград – Зеленоград – Клайпеда – Кретинга – Приекуле – Лиепае – Паланга – Рига – Москва – Казань
ИТОГИ ПРЕДПОХОДНОГО ПЕРИОДА
Отработано населенных пунктов – 11, военкоматов – 9, музеев – 13.
Просмотрено карточек погибших – 32929.
Встреч с ветеранами – 12, школьниками – 3.
Дано концертов – 16, прочитано лекций – 71.
Отправлено писем – 203, получено – 154.
Публикаций в стенной печати – , газетах – .
Общий километраж осеннего похода – 3862 км
ССО «Поиск» открыл трудовую летопись.
НАШИ ПРОБЛЕМЫ РЕШАТЬ НАМ
Многие годы, по сложившейся традиции, в передовой статье предпоходного периода рассказывалось о работе, проделанной «десантом» по изучению боевого пути изучаемого соединения, ставились задачи на походный период, пути их решения. Как известно, передовица – это своего рода запевка, лицо газеты, которая определяет характер материалов, опубликованных в газете, показывает работу «десанта», выражает мнение комсостава и «десанта» истфака по определенным вопросам.
В этом году мы решили отойти от сложившейся традиции показа основных форм работы «десанта» и коснуться наших внутренних проблем, вскрыть причины их возникновения, подумать вместе – как их решать? В целом вроде бы все благополучно: работа идет по плану, неплохие для предпоходного периода цифровые показатели, но это день сегодняшний, а что будет завтра?
Действительно, сейчас в «Снежном десанте» исторического факультета сложилось множество проблем, без решения которых невозможно будет надеяться на сплочение коллектива, создание подлинно творческой, дружественной обстановки, и, следовательно, осложнится наша работа по выявлению малоисследованных страниц войны, по изучению вклада наших земляков в дело общей Победы над врагом.
Бойцы «Снежного десанта» прошедших поколений оставили нам четкую, хорошо продуманную систему поиска, целый комплекс форм и методов работы, которые мы, к сожалению, пока не можем использовать в полной мере ввиду определенных причин: более низкого уровня профессиональной подготовки, общего уровня десантников, большого количества новичков, малоинициативности, и в большей степени – собственной неорганизованности.
Мне, как бойцу десанта, который был и научным руководителем, и начальником штаба, и последние полтора года – командиром, и многим другим ветеранам «десанта» стало в достаточной степени ясно, что сложившиеся в 70-е годы формы и методы работы, сейчас начинают сдерживать развитие «десанта», не имеют перспектив в будущем, полностью изучены все соединения, сформированные в Татарии в годы Великой Отечественной войны, вне поля зрения остались лишь небольшие подразделения. Дело доходит до того, что при полном отсутствии координации со стороны городского штаба Всесоюзного похода, боевой путь одного соединения изучают два-три «десанта». /Горячий пример: в 1970-1973 годах боевой путь 334 стр. дивизии был пройден «Снежным десантом» истфилфака, в конце 70-х темой занимался «десант» КХТИ, полностью ее «завалил», сейчас это дело продолжают поисковые группы VIII факультета КХТИ, и мне, как члену районного штаба Всесоюзного похода известно, что весьма на низком уровне/. Сейчас некоторые «десанты» начали изучение боевых путей соединений, сформированных в ПриВО. Это ещё несколько лет работы по старым меркам. А дальше? К сожалению, пока альтернативы нет. Имеются предложения заниматься походами по Ленинским местам, изучением истории детских домов, малоизученных боевых операций периода Великой Отечественной войны. Первые две из них «десант» исторического факультета с его традициями темы боевого направления не удовлетворяют.
Третье же предложение – изучение боевых операций не под силу одному «десанту». Невозможно, даже в течение 3-4 походов в достаточной мере изучить пусть даже такие локальные операции периода Великой Отечественной, как Городецкая, Спас-Деменская, Изюм-Барвенковская, не говоря уже о таких как Ельнинское сражение или Смоленское наступательная операция, без риска запутаться или просто утонуть в обилии фактов и материалов.
Поэтому вопрос о перспективах работы «десанта» истфака, изменения форм и методов поиска пока остается открытым и ждет своего решения.
Что касается вопросов выезда объединенного отряда в Долину смерти и поисковой группы «десанта» истфака в Спас-Деменск, то это форма работы заслуживает внимания и поддержки, но не может стать основной ввиду малых сроков работы /максимум – 2-3 в году/ Хочу подробнее остановиться на Спас-Деменске. К сожалению, эта поездка преподала нам урок как не нужно готовиться к малым походам. Намеченный план работ был выполнен, установлен памятник, но на душе у ребят остался горький осадок. Большинство из них, новичков, оказались не готовы к трудностям перезахоронения, ни к вопросам коммуникабельности в критических условиях.
Принято решение об участии «Снежного десанта» истфака в работе объединенного отряда КГУ в Долине смерти перед осенним походом – 87, по завершению темы – боевого пути 344 Рославльской стр. дивизии.
Выше упоминалось об общем снижении уровня подготовки бойцов «Снежного десанта». Назывались причины этого негативного явления. Для решения этой проблемы необходимо вернуться к прежней практике проведения «Школы молодого бойца», которая сейчас проходит только в походе. Начальником штаба должен быть продумать вопрос о формах учебы и организации занятий, организовать изучение истории «Снежного десанта» им.334 стр. дивизии. Необходимо шире привлекать первокурсников не только в поисковой работе и агитбригаде, но и к написанию рефератов, выступлений на конференциях «десанта».
Сейчас основное ядро «десанта» составляет II курс, большинство из них несет опыт зимнего и осеннего похода. Тем не менее вопрос набора первокурсников, особенно ребят, продолжает оставаться острым. Настала пора от массового привлечения в десант, когда из 15-20 человек, в лучшем случае остается 5, перейти к индивидуальному подбору индивидуального состава, то есть не оставлять без внимания тех, кто колеблется, кто по своим духовным качествам достоин стать бойцом «Снежного десанта» истфака.
По-прежнему вызывает беспокойство состояние агитбригады. Если ранее истфак всегда славился своей «агиткой», то теперь … По сравнению с прошлым годом состав агитбригады сменился на восемьдесят процентов. Низок уровень выступлений, слабо готовятся новые номера, а главное – у ребят нет желания творчески расти, репетировать, повышать свой уровень. Комиссару следует более жестко контролировать работу руководителя агитбригады Оглезнева А., требовать соответствия уровня агитки тем задачам, которые перед ней ставятся.
Решать поставленную перед «десантом» задачу – по-прежнему занимать ведущие положения среди десантов университета невозможно без создания единого, сплоченного коллектива. Откровенно говоря, сейчас внутри «десанта» сложилась нездоровая обстановка. Снизилась исполнительская дисциплина, допускаются пропуски заседаний без уважительных причин, для некоторых бойцов личные дела стали важнее дел «десантских».
Теряются традиции «десанта», заложенные за шестнадцать лет существования нашей организации. Сразу же хочу предупредить: с подобными явлениями мы будем вести непримиримую борьбу. Но это не дело только одного комсостава, это дело всех и каждого.
Наши проблемы решать только нам. Всем вместе…И никто за нас этого не сделает. Так давайте будем максималистами. Будем более критичны к себе, спросим себя: «А все ли я сделал, все ли отдал «десанту»?
Люда умеет многое: и на гитаре играет, и поет, и рисует, – словом, нужный десанту человек. Только вот уже второй год не может закрепиться в десанте. Эта статья – попытка разобраться, разобраться в себе самой, понять значимость и необходимость нашей работы, и может быть, – найти себя?
Как-то сказала одному из своих знакомых: «На майские праздники ездила в Спас-Деменск с десантом». На вопрос: «Зачем?» – ответила: «Копали захоронения наших солдат. Там сейчас только кусты, а раньше стоял полевой госпиталь». Чувствую удивление:
– Что, прямо копали?
– Да, а что?
– Да нет, ничего, только… зачем?
Зачем… Сколько раз, наверное, десантники выслушивали пресловутое «зачем». Зачем ездить в походы в зимние каникулы, когда можно прекрасно отдохнуть где-нибудь в цивильном месте? Зачем носиться по военкоматам, давать концерты, читать лекции в школах, когда на носу – сессия? Зачем сидеть по ночам и делать газету, когда ночью нужно спать? Зачем вообще этот «десант», эта вечная суета, эти постоянные отказы от чего-то важного /порой от «личной жизни»/, во имя чего, ради чего? Зачем? На все эти вопросы ответят, наверно, любой десантник. Но зачем мы ездили в Спас? Я н е з н а ю.
В Спас мы приехали по приглашению друга десанта – Ивана Михайловича Тренина, председателя Совета Ветеранов Спас-Деменска. Сама встреча с ним было для нас настоящим открытием. Представьте: перед вами могучий человек шестидесяти лет, с красивой сединой, очень живой, с неожиданными всплесками эмоций. Шутит, рассказывает анекдоты, вызывая искренний смех у нас, которым годится в деды. Но вот работаем в его архиве, перебираем его письма, и перед нами – совершенно другой Тренин. Помните, у Твардовского:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше,
кто моложе –
Остались там,
и не том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, –
Речь не о том, но все же, все же, все же..
Это про него, про Тренина. Это он мечется, это его не оставляет чувство вины за то, что он выжил, а они – нет. Ему хочется что-то сделать для них – часто безымянных, и он работает. Работает, преодолевая яростное сопротивление местных властей, которым почему-то мешает этот добрый и честный ветеран Великой Отечественной. Подводит здоровье – ведь годы уже не те – но он едет за десятки километров и копает могилы вместе с нами, наравне, без всякой скидки. Разговариваешь с таким человеком, работаешь с ним бок о бок и сам проникаешься этим чувством долга и необходимости отплатить этот долг во что бы то ни стало. Сентиментально? Пусть. Зато честно.
Итак, мы приехали по просьбе Тренина, даже ещё не зная – что нас ожидает, чем конкретно мы будем заниматься, даже: где будем жить. Зато энтузиазма через край. Как же – мы сильные, мы всё выдержим. Пусть мороз 20°, пусть жить будем в палатках, пусть в кармане 40 рублей стипендии, пусть ехать за сотни километров! Пусть – мы сделаем все, что в наших силах, мы выложимся полностью, без остатка. А ведь если подумать – что у нас было, кроме голого энтузиазма?
Представьте – десять студентов – «будущих идеологических работников». Двое из них имеют некоторую практику – летние археологические раскопки. Остальные – ни малейшего представления. Нас учили всему – читать научную литературу, работать над источниками, составлять конспекты. Только вот не объяснили можно ли через 40 лет врываться с этим своим энтузиазмом в святая святых – место, где покоятся останки живших когда-то. Ведь не сладко пришлось им при жизни – мальчишки ведь совсем, 20-ти летние, ещё не жившие толком, и каждый – один на один с войной. Так стоит ли тревожить их сейчас, через много-много лет? Не знаю!
Может быть, всё было бы по-другому, если бы мы имели разрешение на перезахоронение останков из всех этих разрозненных могил. Может быть, смогли бы, хотя бы на том же месте, сделать одну братскую могилу, если бы не погода – постоянные дожди и вода, заливающая только-что выкопанные ямы. Может быть, сделали бы больше, если бы все нормально организовали, если бы не распылялись во все стороны. Может быть. Но… Всё было по-другому.
Начали с «разведки» – ведь не знали толком: где копать, что, как копать? Вроде поняли – копаем осторожно, может наткнемся на что-то твердое. Вода заливает все, так что работаем на ощупь. Что же там? Деревянный настил? Человеческая кость? Или просто кусок дерева? Руками отбрасываем землю. Достаем кость, потом другую… Но как об этом писать? Это сначала что-то мешает – там, глубоко в дерне. А потом начинается какой-то сухой расчет – вот лежит кость голени, значит – здесь голова, а там – рука, а там – … Да что же это мы делаем?! Небо, вглядитесь, как потемнело – как только лопата вонзилась в землю; молния, посмотрите, как засверкала как только прикоснулась рука к святому; птицы, прислушайтесь, как замолчали, как только обнажилось то, что когда-то было человеком. Я никогда не была суеверной, но сейчас… Умом понимаю – нужно определить границы захоронения, а сердце – протестует. Зачем же так, – выкапывать, чтобы потом – обратно. И землей засыпать. Я не знаю.
Единственное, действительно доброе дело – установление памятника – высокого, сверкающего на солнце, стального двухметрового штыка. Его делали пять молодых ребят с завода города Обнинска. Вот уж действительно – трудяги, не то, что мы – рафинированные гуманитарии. Они то знают, что такое труд /настоящий, для дела/, жизнь знают больше – им ведь всем под 30. Но это не важно, главное – мы идем ставить памятники. Загружаем в яму извлеченные останки, засыпаем. Странное ощущение – тишина и стук лопат, как будто хороним кого-то. Хотя, ведь мы правда – хороним. Пусть неизвестных, безымянных, пусть и не людей уже, а всё же – хороним. Засыпали, окопали. Залили цементом. Памятник. Постояли перед ним – штыком, взметнувшимся в небо как чья-то неосуществленная мечта о чем-то высоком, ярком, вечном. Вот они действительно прожили жизнь – как звезды – коротко, безвестно, а потом – сверкнув на мгновение, осветив мир, и потухнут уже навсегда. А мы – мы посмели притронуться к ним. А потом – поставили памятник, как бы в свое оправдание, замолвив таким вот образом несмываемый грех неоправданного вторжения в чью-то уже и не жизнь – смерть. Имеем ли мы на это право? Я не знаю.
Как всё же мало мы знаем о войне, почти не чувствуем ее, изучая наспех по учебникам. И, может быть, именно от этого в нас так много практицизма и так мало сочувствия, сострадания. Но ведь это несложно понять – на земле было бы гораздо меньше зла, лжи, зависти, если бы каждый человек хотя бы чуть-чуть приблизился к войне, почувствовал войну, переосмыслил, перенес ее на свою жизнь и извлек из этого пусть ранее известные, но впервые понятые им самим истины. Мы это почувствовали на себе.
Мы бывали в музеях, видели фотографии солдат Великой Отечественной, стояли у вечного огня, смотрели фильмы о войне, читали книги. А мы столкнулись с войной лицом к лицу, мы прикоснулись к ней руками, мы потревожили ее своей неуемностью. Вот так-то.
И пусть у нас не всё получалось так как хотелось, пусть в чем-то мы ошибались, пусть что-то не успели. Но честное слово, каждый из нас, десяти десантников, ездивших в Спас вернулся оттуда уже другим. Я это знаю.
Бабская Л.
В ОТВЕТ НА СОБСТВЕННУЮ СМЕРТЬ
Несколько странная, необычная история эта произошла через тридцать лет после войны. В военкомате города Нижнекамска Алексею Михайловичу протянули письмо от школьников села Коханы Рославльского района Смоленской области. Ребята просили рассказать, как жил и учился герой Великой Отечественной войны Мухин Алексей Михайлович, 1925 года рождения, уроженец деревни Тюлячи Татарской АССР, который захоронен на воинском кладбище их родного села. Что это – случай, ошибка, однофамилец? Но уж слишком все точно. Ситуация прояснилась, когда пришел ответ из Подольского архива: «Сообщаем что донесение штаба 146-ой стрелковой дивизии рядовой Мухин М.А., 1925 года рождения…учтён погибшим 1 сентября 1943 года и похоронен в деревне Зевакино Смоленской области. По донесению Тюлячинского РВК от 5 декабря 1943 года снят с учета боевых потерь, как оказавшийся в живых.»
О человеке всегда складывается определенное мнение: Гуля – большей частью ровная, спокойная, практичная. В осеннем походе, ежедневно работая вместе, я увидела еще одно качество: жажда поиска у нее необыкновенная. Обстоятельно, со знанием дела расспрашивает, внимательно слушает и оставляет каждое слово, каждую мысль в себе. Подробно, точный рассказ о Мухине А.В. – вот еще одно свидетельство Гулиных качеств.
Догорало лето 1943 года. 146-ой стрелковая дивизия вела тяжелые наступательные бои в Смоленской области на рубеже Киреевка – Зевакино – Коханы.
Лешка Мухин или просто Муха, тот самый, о котором бойцы сочинили присказку: «Где муха не пролетит, там наш Муха проползет» «отмечал» свое восемнадцатилетие и ровно год воинской биографии. День смешался с ночью. Рдел взвод бронебойщиков, убиты командир и его заместитель, кончались боеприпасы. Осталось их всего семнадцать. А танки все шли и шли…
Вдруг совсем рядом раздался взрыв. А бой продолжался. На рассвете санитары, не найдя живых, похоронили всех в глубокой воронке. Люди, к сожалению, могут ошибаться.
Но не погасла Лешкина звезда – через трое суток его нашла жительница соседнего села. Ранения в голову, грудь, ноги – девятнадцать суток не приходил Мухин в сознание, но врачи верили в молодой организм.
В судьбе этого человека какая-то страшная закономерность.
Подходит к концу второй год Лешкиной войны, скоро ему девятнадцать. Взвод получил задание: уничтожить живую силу и технику противника, сосредоточенную на станции «Темный лес». Дерзкая вылазка вызвала замешательство – Смельчакам удалось взорвать несколько цистерн с горючим. – Нужно уходить. Вслед стрекотали пулеметы опомнившейся охраны. Не всем удалось уйти. Но станция – она полыхала. «Темный лес» в считанные минуты превратился в «Светлый лес» и «день» этот продолжался еще несколько суток, пока все не выгорело дотла. Лешку сдали медсестрам в беспамятстве из-за ранения в голову, но Лешка снова в строю. С боями он дошел до Берлина, но 9 мая он отмечал в кругу семьи. Нет! Тогда с ним ничего не случилось просто он получил двухнедельный отпуск.
Но на этом не закончилась военная биография этого сугубо мирного человека. Верный договор с союзниками 9 августа 1945 года Советский союз вступил в войну против милитаристской Японии.
Взвод, которым командовал лейтенант Мухин, шел к месту дислокации. Теперь на груди лейтенанта Медаль «За Отвагу», два ордена «Славы» второй и третьей степени, орден «Красной Звезды». Ничто не предвещало опасности. Вдруг из-за придорожного кустарника взметнулась тень. Острая боль в спине – кленок самурая задел позвоночник. Лейтенант, корчась от боли оседал на руки бойцов.
Очнулся он в Южно-Юдинском госпитале Красноярского края. Врачи поставили страшный диагноз: контузия спинного и головного мозга. Отказали руки, ноги. Лежать он мог только на боку. И потянулись дни и месяцы борьбы с болезнью и с собой. Он пытался шевелить пальцами рук, но …
Он был на грани отказа от борьбы: «Чем таким, лучше вообще не жить.» Но пожилой хирург напомнил ему: «Но ведь тебе только двадцать!» Да! Всего только двадцать! Позади война, а что его ждет впереди – вечная неподвижность… Однажды – даже сам не поверил, думал чудится – он почувствовал как кольнуло в суставах, как бывает, когда немеет рука. Алексей с ещё большей энергией стал заниматься. Как-то ночью он скатился с кровати и попробовал ползти и … не смог сдвинуться с места – и это лучший пластунщик роты?
А теперь каждую ночь он пытался проползти хоть чуть-чуть. Ему покорился метр, два, три. Через пару месяцев он мог сделать под кроватями несколько кругов за ночь. Утром его находили изможденного на полу и относили в кровать. Не осуждали его, наоборот, старались подбодрить. И болезнь отступила – Покорилась воле, мужеству, безудержному жизнелюбию этого Человека!
Вот такого человека я встретила этой осенью. С тех пор на каждой лекции я рассказываю о моем ветеране – рядовой войне Великой Отечественной войны, человеке, ставшим мне близким и дорогим.
Уразманова Г.
ДАЛЬНИЙ ПОИСК
Дальний поиск… очень часто звучали эти два слова, когда «старички» вспоминали свои походы. Говорили они о дальнем поиске, о людях, которые уходили в этот поиск с каким-то трепетом, по-доброму. Я всегда с завистью слушала их, и мне так хотелось узнать на собственном опыте, что это такое ‑ дальний поиск…
И вот самая счастливая осень в моей жизни. Я пошла в свой первый поход, в поход по Прибалтийской земле. Впереди много работы, встреч, впечатлений и дальний поиск. Кто же, кто будет в этой поисковой группе, которая пойдёт в Калининградскую область?
Резеда, Женя и я уходим в поиск, в поиск особенный ‑ дальний. Кто-то может скажет, а что здесь особенного? И я отвечу ‑ все… Поняла это я потом, когда уже вернулись, когда сравнила работу нашей поисковой группы и ту, когда работали все вместе.
Итак, дальний поиск. Первое, что поняла, почувствовала ‑ это ту ответственность, которая лежит на наших плечах. Ведь в нашей группе нет командира, комиссара, нач. штаба, каждый в ответе за всех, каждый из нас: и командир и нач[альник] штаба, и комиссар…
Трудно? Да, конечно, нелегко. Но, когда знаешь, что рядом те, кто понимает тебя с полуслова, делает все. Чтобы ты не чувствовал себя оторванным от всех, кто остался там, хотя сами страшно тоскуют‑ все трудности преодолены, и становиться в радость, и на душе ‑ спокойно.
Но, главное ‑ дальний поиск это ‑ много работы. Работы по всем направлениям… Когда уходят в обычный однодневный поиск, то работа идёт в одном направлении. Это встреча с ветераном, или работа в военкомате, лекции или… или…
А в дальнем поиске надо успеть сделать все: поработать в военкомате, просмотреть архивы, встретиться с очевидцами. Надо многое успеть. И, на удивление себе, усеваешь, хотя потом не чувствуешь ног от усталости, и голова гудит. Но, главноеполучили удовлетворение от своей работы, двойное удовлетворение.
А впереди нас ждет радость встречи с основной группой. Дальний поиск закончился. Возвращаемся к своему. Чувствуем, что нас ждали, за нас волновались. Поняла. Cамое главное ‑ когда тебя ждут, когда ты нужен. И вот мы опять все вместе. Поход продолжается.
Шарова Р.
МГНОВЕНИЯ
Дождь. Он льет все три дня. То моросит, тихо шурша каплями по листьям, убаюкивая сидящих в палатке, создавая однотонный, одномерный фон для повседневной работы. То проливается ливнем, не давая времени ни укрыться, ни убежать. Да и некуда укрыться. Вымокаем до ниточки и долго по очереди сушимся у единственного обжитого места во всей огромной Долине нашего домашнего костра. Дождь сопровождает нас повсюду. Он первым встречаем нас, пришедших в Долину, он бродит с нами по лесу и сидит с нами у костра и, наконец, пропитав насквозь палатки, одежду, дрова и всю землю, выживает нас из Долины, показав себя не совсем гостеприимным хозяином.
День первый. Деревья как деревья, лес как лес, небо как небо, – только тишина кругом стоит оглушающая.
Идти легко: оттого, что в рюкзаках лишь все самое необходимое, и оттого, что все вокруг ново. Заросли травы выше человеческого роста ‑ видишь только идущего перед тобой, деревья, преграждающие дорогу, овраги и ямы, которые нужно обходить. Идем. На самой траве лежит продырявленная каска и рядом… И тут понимаю: Долина уже давно началась. Черные деревья на пути ‑ это мертвый лес, который уже никогда не оживет, потому что пробит сотнями осколков. А овраги ‑ это воронки от осколков, взорвавших вот такую же тишину этого леса сорок четыре года назад. Это ‑ Долина.
День второй. Полдня выливали воду из огромной воронки ‑ диаметром около десяти метров. Алексей Иванович, прощупывая дно, наткнулся на что-то твердое: железо, дерево, кости? Не вылив воду, этого понять невозможно. Сорок лет, прошедшие после взрыва, срок внушительный. Воронка основательно заполнилась водой, затянулась травой и тиной. Руками, палками, кто чем может, ощупываем ее дно, и многочисленные руки единого Долинника неустанно черпают из нее воду. Сколь ничтожны и беспомощны эти два десятка людей с тремя ведрами перед величайшей силой Долины!
Работа не прерывалась даже на обед. Одни руки сменяются другими, вода льется в глаза сплошным потоком. Уже не один Долинник обновил свои, якобы непромокаемые полиэтиленовые штаны, провалившись по пояс в воду. Вроде дно уже близко. Здесь ничего нет. Идем дальше ‑ слышен не громкий убедительный голос Александра Ивановича. И нет ни обид, ни упреков, ни разочарований. Работа есть работа. Поиск продолжается в другом месте.
День третий. В этот день шли долго. До самой Глушицы. Сегодня раскапываем военный госпиталь. Жгуты, противогазы, склянки, ампулы с кетгутом, инструменты… Все как и должно быть. К этому уже привыкли. Тут же продолжаем собирать кости. Это главное. Шуршит полиэтилен, и из земли, густо заросшей травой в человеческий рост, появляется целый пакет костей. Откуда они здесь? Разве тогда хоронили в пакетах? Все объяснилось, когда подошел Валера Орхов: “Это мы с отцом закопали лет десять назад. Собирались перенести, да все руки не дошли. А потом отец умер. А могилу я потерял”.
Мнений множество. Вот где мы поняли в полную силу, что в сто раз лучше анархия, чем женская демократия очень часто это любил повторять Миша Черепанов/. И только Ерхов, наш Володька Ерхов смог принять единственно верное в эту минуту решение: взять все останки с собой. И не только принять, но и выполнить его. Пусть наперекор всем, пусть непонятый вначале, не сумевший довести его до конца. Может быть благодаря его твердости, останки почти двадцати человек лежат сейчас не на заросшей поляне, а в братской могиле в Мясном Боре.
ДАВАЙТЕ ПОДУМАЕМ ВМЕСТЕ
Поздно ночью возвращаясь с Приекульского воинского кладбища, мы вновь заговорили о двухсот сорок восьмом километре Варшавки.
-Давно думаю о том временном памятнике на месте гибели десанта 344 стрелковой дивизии, – призналась Лена. ‑ И ветераны постоянно напоминают.
-А если нам подумать вместе?
Несколько дней из далекого 42-го года… 1154 строевой полк 344-ой дивизии получил приказ перерезать Варшавское шоссе, по которому враг питал свои силы, сосредоточенные под Юхновом. Неожиданным ударом десант в шестьсот человек на танках захватил участок шоссе, преградив путь фашистским войскам. От того, сколько они продержатся, зависела судьба города Юхнова.
Два дня разрывы снарядов вспахивали шоссе, ломали вековой лес, два дня одна атака врага сменялась другой, но воины насмерть стояли на своих позициях.
Через два дня Юхнов был освобожден. Один из оставшихся в живых десантников вырезал на молодой березке стынущими от мороза руками: «Нас было шестьсот, осталось двенадцать».
Год 1986… Январь. Уходящее стремительно вдаль шоссе, колонна десантников в походном строю с развернутым знаменем. А вокруг вековой заснеженный лес, застывший в скорбном молчании. «Снежный десант» на двести сорок восьмом километре от Варшавского шоссе. Тишина удивительная, а я все пытаюсь, пытаюсь представить себе, как все это было тогда, в 42-ом.
Как могла гореть земля под ногами, стонать лес от гула орудий, как мог для них, таких же молодых, как и мы, каждый шаг быть последним. Не укладывается в голове. Но это было…
Благодарная память человеческая воздвигла павшим обелиск. Но здесь, на Варшавке, рождается чувство, что весь этот величественный лес и эта тишина, и это шоссе, и эта наша сегодняшняя жизнь ‑ все это самый главный памятник им, победившим смерть. А памятники нужны нам, живым, нужны как связующая поколения нить. Памятник ‑ это вечное, это та память, которая будет жить всегда.
К двести сорок восьмому километру Варшавского шоссе мы шли весь свой поход. О десанте 1154 стр. полка, о березе и памятнике на обочине Варшавки узнали еще в Казани. А затем, когда собирались материалы о 344-ой дивизии перед походом, на встрече ветеранов дивизии в городе Барыше, в письмах к ним мы снова возвращались к двести сорок восьмому километру Варшавского шоссе, к тем дням, людям зимы 1942 года. Мы знали, что обязательно придем туда, мы ждали этой встречи с местами, сохранившими для нас память о тех шестистах десантниках.
Какие чувства охватили нас, когда мы шли по заснеженной дороге к той самой березе? Алые галстуки на белой коре видны издалека. Вот она, склонилась к шоссеживой памятник мужеству. А чуть поодаль обелиск “Воинам 1154 строевого полка 344-ой дивизии”, за которым лес ‑ символ вечной жизни.
Минута молчания… Что думает каждый из нас в эту минуту? Не знаю. Уверена только в одном, что каждый десантник, побывавший под Людково, будет всегда беречь в памяти это место и эти минуты у взметнувшейся вверх стелы.
Но есть люди, для которых слова «Варшавка, 248 км» наполнены еще более реальным смыслом и всегда отзываются живой болью в сердце. Это ветераны нашей 344-ой дивизии. Ю. В. Альтшуль, один из тех 12-ти, оставшихся в живых; О. К. Гурулев, тяжело раненый в боях под Людково… Для них это было, словно вчера, еще живы в памяти лица тех, кто сейчас лежит под этим обелиском, кто навсегда остался там, в 42-м.
Наши ветераны рассказали нам о том, что памятник их погибшим товарищам был установлен как временный, но вот уже почти 10 лет все попытки, решить вопрос о строительстве нового памятника, не привели к каким-то результатам.
Олег Константинович Гурулев, с которым наша группа встретилась в этом походе, рассказал как студенты Московского архитектурного института разработали десятки проектов памятника десанту 1154 строевого полка, но дальше дело пока не пошло.
И тут же он задает нам вопрос: «А смогли бы вы поработать на строительстве этого памятника?» Вопрос этот никак не шел из головы. Ветераны ждут от нас помощи, чем мы можем им ответить?
За шестнадцать лет существования десанта прочитаны тысячи лекций, даны сотни концертов. А сколько отправлено писем, сколько было встреч с ветеранами, очевидцами военных событий. Самые разнообразные формы работы использует десант. Но сейчас, наверное, пришло время подумать о такой форме как реставрация, реконструкция памятников погибшим воинам. Какой-то опыт у нас уже есть. Вспомним о субботниках на Арском кладбище, наше участие в установлении памятника в селе Новоалександровск Спас-Деменского района Калужской области.
А теперь, видимо, самое время поставить вопрос о нашем участии в строительстве памятника на двести сорок восьмом километре Варшавского шоссе, ведь у нас есть свой строй, свой отряд. Десантский стройотряд ‑ это ко многому обязывает, и разве не достойным делом для десантников, бойцов отряда был бы памятник, созданный своими руками. К нему будут идти люди. И не было бы для десанта выше награды, если после встречи с памятью, каждый вынес в себе святую боль тяжести утрат и благодарную память о подвиге.
Конечно, все мы понимаем, что это вопрос не одного дня. Но, наверное, нам это по силам. Ветераны ждут нашей помощи. Что мы им ответим ‑ давайте решать вместе.
НУЖНЫ ЛИ ФАНАТЫ ИСТОРИИ
Знакомьтесь, Александр Стефанович Кондрусин
В десант еженедельно приходят десятки писем. За каждым из них человек с его мыслями и просьбами. Как найти время и, главное какую иметь душу, чтобы ни одного из них не оставить без внимания. Люды хватает на все.
Раннее утро. Мы идем по тихим и уютным улочкам г. Клайпеды. Останавливаемся у типичного пятиэтажного дома, каких много в любом другом городе. Долго стоим у подъезда, не решаясь войти.
И вот мы в небольшой квартире. Нас встречает Александр Стефанович Кондрусин. Он оживлен, немного суетлив, старается сразу много сказать. Раскладывает перед нами свой архив. Человек, который ведет свой личный архив, – богатый человек. Газеты, письма, карты, документы. ‑ В любое время они помогут восстановить каждый год жизни. Изначит, все его годы, опыт всех его лет рядом с ним.
1970 год. Александр Стефанович недавно вернулся из Армии и работает в городском комитете ДОСААФ. Его военно-патриотическая работа тесно связана с историей края. И с недоумением он обнаруживает, что об освобождении города Клайпеды /или Мемеля, как он тогда назывался/ ничего не известно. Дело закипело. Полетели в разные концы страны письма, запросы. По маленьким крупицам собирается материал. Первой на пути творческого поиска оказалась 344 стр. дивизия.
Многие годы работы вылились в рукопись «От Москвы к берегам седой Балтики».
Листаем материалы, просматриваем газеты и вдруг…
– У меня уже были десантники! ‑ с гордостью заявляет Александр Стефанович.
Видит наши недоуменные взгляды и смеется: Да-да. Были.
Мы пытаемся объяснить, что десанты существуют у нас в университете на всех факультетах и никак не можем предположить, что это могут быть именно наши. Какое же удивление отразилось на наших лицах, когда он показывает номер «Ленинца» за 23 сентября 1978 года с подписями Вовченко, Телышева и Ионенко.
‑ Да это же наши первые десантники! ‑ восклицаем мы и как священную реликвию берем в руки «Ленинец». За тысячи километров от Казани бережно хранится номер родной университетской газеты у человека, который сам пытается делать историю. Глядя на «Ленинец», на короткое время мысленно переносимся в Казань. Как-то на душе особенно потеплело. Александр Стефанович, видимо, понимая наши чувства, не спешит продолжить разговор.
1975 год. Александр Стефанович заядлый грибник и в поисках заповедных мест попадает на Куршскую косу.
… При освобождении города Клайпеды на Куршской косе шли сильные бои. В них участвовал 1156 стр. полк. До сих пор лежат на земле каски, термосы, кружки, оружие. Время не пощадило их. Вот такие грибы встречаются на 18 километре косы. Тогда и родилась идея о создании музея 344 стр. дивизии. Загоревшись этой идеей, Кондрусин уже не останавливался. Такой уж он человек: любое начатое дело любит доводить до конца. В школе-интернате №3, где работает Александр Стефанович военруком, появился такой музей.
Кто хоть раз встретился с этим человеком, не останется равнодушным. Он зажигает своим энтузиазмом, теплом, жаждой к творчеству.
На глаза попадается фотография маленького мальчика.
– Это мой сын ‑ Саша Кондрусин. ‑ Глаза у Александра Стефановича по-особому теплеют. О сыне он может рассказывать часами.
– А вчера на родительское собрание ходил. Учительница мне столько заданий дала! Один воспитываю сына. Везде успеть нужно.
Годы проходят. Растет сын. А Александр Стефанович по-прежнему одержим. Член городского клуба интернациональной дружбы «Радуга» ведет переписку с Болгарией, Польшей, Чехословакией, участвует в конкурсах, проводимых на страницах братских журналов, является внештатным корреспондентом многих литовских газет, автором рукописей о дивизиях, освобождавших Клайпеду.
– Пытаюсь остановить репрессии мирового империализма, – так говорит он.
Мы переглядываемся и невольно вырывается: «Он фанат»! ‑ Эта мысль преследует нас весь поход.
Да. Он такой. И пытается объять необъятное. Но разве горение и увлеченность до последнего когда-нибудь могли помешать настоящему делу.
Автор: Евсеева Л.
Ленинградская обл.,
Выборгский р-н,
пос. Каменка
Муртазину Иреку
индекс отправителя 434905
Ново-Троицк
ССО «Поиск»
Здравствуй, Ирек!
…Этот летний трудовой семестр был у меня по счёту третий. Вопрос ехать или не ехать в стройотряд не стоял – конечно же ехать! Но в какой отряд?
Вопрос этот решился сразу же как только мы узнали, что разрешили сформировать стройотряд на базе «Снежного десанта». Поехало нас в отряд двадцать пять человек. На нас лежала большая ответственность за будущее отряда: ведь это лето было для нашего отряда испытательным сроком. От нашей работы зависело «быть отряду «Снежного десанта» или не быть».
Сейчас уже с уверенностью можно сказать отряд состоялся. Это сейчас, а тогда…
А тогда перед нами стояло огромное количество вопросов, на которые нам предстояло ответить. Каким быть отряду? Какие традиции заложим? Справимся ли с поставленной перед отрядом задачей, ведь основной состав ехал в стройотряд впервые? И ещё много вопросов.
Трудно нам было в первые дни: сказывалась неопытность большинства членов отряда, но ты же знаешь, десантники не привыкли отступать перед трудностями, и вскоре все овладели своими специальностями, и работа закипела. Но ненадолго… Начались перебои в доставке стройматериалов: не хватало кирпича, а если и привозили недоброкачественный, кирпичи рассыпались на руках; раствором, который нам привозили за семьдесят пять километров, работать, предварительно не помесив, было невозможно. Казалось бы, при таких условиях должны опуститься руки, ведь те, кто ехал в стройотряд первый раз, не предполагали столкнуться с такими трудностями.
С работы приходили страшно усталые, но находились силы и к концерту подготовиться, и газету делать, и в волейбол поиграть, и в футбол поиграть. Нам в отличие от других отрядов было легче в том плане, что нам не нужно было сплачивать коллектив, он у нас был. Ребята, которые не были десантниками, тоже без особых трудностей влились в наш коллектив. (а вопрос, как сложатся отношения между десантниками и не десантниками: примут ли они наши, уже сложившиеся принципы, традиции волновал нас с самого начала.)
Да, коллектив у нас был, но мы не до конца представляли, кто из нас на что способен. Иногда, чтобы узнать это, нужны годы, а вот стройотряд показал, кто есть кто.
Конечно же, не все у нас было гладко. В трудные минуты отдушиной были письма десантников.
Знаешь, мне понравился наш отряд, да и всем, мне кажется, а ребята десантники, которые служат в армии, уже сейчас просят нас в письмах зачислить их бойцами отряда «Поиск».
Если будет такая возможность, обязательно поеду на следующий год в наш отряд.
До свидания
Альбина
Смотрю на стройотрядовские фотографии, и вот снова лето, снова село Ново-Троицк, где работал наш «Поиск». Я бы сказал мой. Каждый боец, наверное, в праве называть «Поиск» своим отрядом. Каждый фотоснимок, как страничка дневника, воспроизводит до мельчайших деталей наши два месяца этого лета, первого похода отряда «Поиск». Прошла уже осень после того последнего дня, заканчивающего дневник отряда. И все же тянет заглянуть в фотографии, окунуться в стройотрядовское лето, снова прожить день, час «Поиска». Всматриваюсь в каждое лицо на особенно дорогой фотографии, запечатлевшей день последний. Вот они, все вместе, творившие одну историю, вложившие в одну историю свои радости и огорчения, удачи и промахи. Вот они, совсем разные по характеру, с разными увлечениями и склонностями сложили один единый «Поиск».
Сашка Морозов, наш мастер, пришедший в отряд сразу из Армии. Как он освоится в непривычной для себя должности…
Люда Евсеева и Гибадуллина Резеда. Первый раз и ‑ сразу повара. И попробуй накорми двадцать пять человек. Гуля Уразманова? Сможет ли хрупкая девушка успеть за ребятами?
Кирпичная кладка. Кто умеет? Человек пять-шесть? Смотрю на фотографии и вспоминаю незаменимого, вездесущего мастера, успевающего подложить пару кирпичей в очередной ряд, подправить длинный рукав труб канализации…
Смотрю и вспоминаю каждодневные просьбы о добавке на первое, второе, третье и даже четвертое блюдо, искусно приготовленное поварами…
Вспоминаю, на первый взгляд, неуместное предложение девчонок устроить соревнование с ребятами, кто качественнее и быстрее сложит сарай…
Насколько различных и порой неразрешимых вопросов дали они ответ. Каждый и все вместе… Всматриваюсь в каждое лицо и невольно представляю будущее лето 1987 года. Вот так же улыбающиеся лица ребят и девчат ‑ каждого и всех вместе.
Автор: Зинуров А.
Ленинградская обл.,
Выборгский р-н,
пос. Каменка
Муртазину Иреку
индекс отправителя 434905
Ново-Троицк
ССО «Поиск»
Здравствуй, Ирек!
…Этот летний трудовой семестр был у меня по счёту третий. Вопрос ехать или не ехать в стройотряд не стоял – конечно же ехать! Но в какой отряд?
Вопрос этот решился сразу же как только мы узнали, что разрешили сформировать стройотряд на базе «Снежного десанта». Поехало нас в отряд двадцать пять человек. На нас лежала большая ответственность за будущее отряда: ведь это лето было для нашего отряда испытательным сроком. От нашей работы зависело «быть отряду «Снежного десанта» или не быть».
Сейчас уже с уверенностью можно сказать отряд состоялся. Это сейчас, а тогда…
А тогда перед нами стояло огромное количество вопросов, на которые нам предстояло ответить. Каким быть отряду? Какие традиции заложим? Справимся ли с поставленной перед отрядом задачей, ведь основной состав ехал в стройотряд впервые? И ещё много вопросов.
Трудно нам было в первые дни: сказывалась неопытность большинства членов отряда, но ты же знаешь, десантники не привыкли отступать перед трудностями, и вскоре все овладели своими специальностями, и работа закипела. Но ненадолго… Начались перебои в доставке стройматериалов: не хватало кирпича, а если и привозили недоброкачественный, кирпичи рассыпались на руках; раствором, который нам привозили за семьдесят пять километров, работать, предварительно не помесив, было невозможно. Казалось бы, при таких условиях должны опуститься руки, ведь те, кто ехал в стройотряд первый раз, не предполагали столкнуться с такими трудностями.
С работы приходили страшно усталые, но находились силы и к концерту подготовиться, и газету делать, и в волейбол поиграть, и в футбол поиграть. Нам в отличие от других отрядов было легче в том плане, что нам не нужно было сплачивать коллектив, он у нас был. Ребята, которые не были десантниками, тоже без особых трудностей влились в наш коллектив. (а вопрос, как сложатся отношения между десантниками и не десантниками: примут ли они наши, уже сложившиеся принципы, традиции волновал нас с самого начала.)
Да, коллектив у нас был, но мы не до конца представляли, кто из нас на что способен. Иногда, чтобы узнать это, нужны годы, а вот стройотряд показал, кто есть кто.
Конечно же, не все у нас было гладко. В трудные минуты отдушиной были письма десантников.
Знаешь, мне понравился наш отряд, да и всем, мне кажется, а ребята десантники, которые служат в армии, уже сейчас просят нас в письмах зачислить их бойцами отряда «Поиск».
Если будет такая возможность, обязательно поеду на следующий год в наш отряд.
До свидания
Альбина
Смотрю на стройотрядовские фотографии, и вот снова лето, снова село Ново-Троицк, где работал наш «Поиск». Я бы сказал мой. Каждый боец, наверное, в праве называть «Поиск» своим отрядом. Каждый фотоснимок, как страничка дневника, воспроизводит до мельчайших деталей наши два месяца этого лета, первого похода отряда «Поиск». Прошла уже осень после того последнего дня, заканчивающего дневник отряда. И все же тянет заглянуть в фотографии, окунуться в стройотрядовское лето, снова прожить день, час «Поиска». Всматриваюсь в каждое лицо на особенно дорогой фотографии, запечатлевшей день последний. Вот они, все вместе, творившие одну историю, вложившие в одну историю свои радости и огорчения, удачи и промахи. Вот они, совсем разные по характеру, с разными увлечениями и склонностями сложили один единый «Поиск».
Сашка Морозов, наш мастер, пришедший в отряд сразу из Армии. Как он освоится в непривычной для себя должности…
Люда Евсеева и Гибадуллина Резеда. Первый раз и ‑ сразу повара. И попробуй накорми двадцать пять человек. Гуля Уразманова? Сможет ли хрупкая девушка успеть за ребятами?
Кирпичная кладка. Кто умеет? Человек пять-шесть? Смотрю на фотографии и вспоминаю незаменимого, вездесущего мастера, успевающего подложить пару кирпичей в очередной ряд, подправить длинный рукав труб канализации…
Смотрю и вспоминаю каждодневные просьбы о добавке на первое, второе, третье и даже четвертое блюдо, искусно приготовленное поварами…
Вспоминаю, на первый взгляд, неуместное предложение девчонок устроить соревнование с ребятами, кто качественнее и быстрее сложит сарай…
Насколько различных и порой неразрешимых вопросов дали они ответ. Каждый и все вместе… Всматриваюсь в каждое лицо и невольно представляю будущее лето 1987 года. Вот так же улыбающиеся лица ребят и девчат ‑ каждого и всех вместе.
Автор: Зинуров А.
Интервью с научным консультантом
Заслуженный деятель науки ТАССР ‑ один из тех, кто стоял у истоков движения «Снежных десантов». На протяжении долгих лет Иван Михайлович, бессменный научный руководитель десантов, Председатель Штаба Всесоюзного похода КГУ.
Сегодня остро встал вопрос о перестройке работы комсомола. Он касается и военно-патриотического направления. Для комсомольской организации исторического факультета участие в патриотической акции ‑ «Революционный держите шаг» имеет особое значение. Речь идет о вкладе факультета и, прежде всего, коллектива «Снежного десанта» и секции научного кружка кафедры истории СССР Советского периода в научно-методическое обеспечение этой работы за пределами университета. Помочь в организации такой работы могут ветераны Великой Отечественной войны. О том, как поставлена их работа, какие формы она принимает, я хочу рассказать.
Сейчас полным ходом идет формирование Всесоюзного общества ветеранов войны и труда. Начал свою работу созданный решением ОК КПСС Оргкомитет по подготовке республиканской конференции, которая намечена на март 1987 года. Меня, как члена Оргкомитета ветерана войны и труда, особенно занимает поиск нашей комсомольской организацией решения вопроса об участии студентов и ветеранов КГУ в комплексной перестройке воспитания на революционных, боевых и трудовых традициях советского народа.
Главная цель Общества ветеранов войны и труда ‑ сохранить нажитое старшими поколениями нравственное богатство и помочь комсомолу в его призвании ‑ воспитать молодых по принципу: «Я за все в ответе», решительно искоренять ложь, лесть, равнодушие, черствость, эгоизм.
Надо более оперативно действовать руководству коллектива десантников. Это пожелание вызвано конкретным случаем и примером. 6 декабря этого года в школе № 43 города Казани отмечалось 45-летие контрнаступления под Москвой. Это был волнующий праздник школы и ветеранов сформированной осенью 1941 года в Казани стрелковой дивизии. И на этом празднике так не хватало наших десантников. Убежден, что традиционная дружба историков с ветеранами дивизий, сформированных в [неразборчиво], – в интересах нашего дела.
Конечно, с годами охладевает интерес к поиску нового, необычного случая, известий, ажиотаж вокруг нового имени фронтовика… и это естественно, тем более, что возможности “открытий” для совершающих походы небезграничны. Результативность в этом смысле уже не та, которая была двадцать лет назад. Поэтому надо искать и находить новые формы участия студентов во Всесоюзном походе.
И, надо сказать, что «Снежный десант» исторического факультета проявляет инициативу в поиске форм и направлений. Вспомним операцию «Письмо», шефство над молодежью сельских районов, контакты с учащимися школ, участие в научно-методическом обеспечении объявившихся в последние годы массовых «экспедиций» и т. п. И это выражает не столько «призывы», а зов собственной души, понимание того, что память ‑ это совесть, в воспитании совести памятью особая роль всегда принадлежала и будет принадлежать ветеранам. Конечно, контакты с ветеранами боевых и трудовых свершений нашего народа ‑ дело не простое.
Время неумолимо. Поколение фронтовиков внесло огромный вклад в воспитание памятью, историей бессмертного всенародного подвига в годы Великой Отечественной войны. Но, как написала своему однополчанину в Татарию Надежда Александровна Журкина из Риги:
“Да, это правда, нас осталось мало,
Но и сегодня нас не счесть.
Как не кружило нас и не метало,
На свете все-таки мы есть”.
Желаю комитету ВЛКСМ исторического факультета, организаторам в учебных группах своевременно, продуманно обеспечить задания ‑ поручения каждому студенту и учебным группам по всем направлениям работы и, конечно, по обозначенным в нашем разговоре вопросам, прямо связанным с военно-патриотическим воспитанием.
Ионенко И. М.
Я БЫЛ ПРОСТЫМ СОЛДАТОМ
Таня Подопригора очень эмоциональный человек, только стесняется это показать. Может быть это внутреннее состояние души помогает ей легко входить в контакт с людьми намного старше ее.
Ветераны… Раньше, до поступления в университет, мой путь редко пересекался с людьми этого поколения. Нечастые встречи ‑ беседы, иногда случающиеся в школе, давали немного.
Ближе познакомиться, понять этих людей, прошедших через тяжелое испытание войной, мне помогла работа в десанте, особенно походы.
Первый раз встреча нашей поисковой группы, в составе которой была и я, с ветераном 344 стр. дивизии произошла в Москве, в первый же день зимнего похода. До сих пор не могу забыть, какое сильное впечатление произвела на меня беседа с командиром 1154 полка, полковником Осадчим. Тогда я первый раз услышала о жестоких, кровопролитных боях на Зайцевой Горе, где погибло около 100 тысяч человек, со слов фронтовика узнала намного больше, чем знала, больше о взятии г. Кенигсберга:
-Город со всех сторон был окружен тремя рядами колючей проволоки, мощная железобетонная стена, на которой через каждые 5-6 метров был установлен пулемет, почти не давала никакой возможности нашим войскам хоть немного продвинуться вперед. Фашисты сопротивлялись отчаянно. Град пуль, снарядов, гранат уничтожал все и вся. Земля потеряла свой цвет. Кругом лежали трупы, валялись останки военной техники. Вновь и вновь захлебывалась очередная атака. Лишь после нескольких месяцев тяжелых боев город удалось взять.
И вот новая встреча. ‑ С ветераном нашей дивизии ‑ Долговым Николаем Алексеевичем. Сразу, как только мы попали в его квартиру, когда перебирали военные фотографии, письма, все время, пока мы были у Николая Алексеевича, мы чувствовали себя уютно и просто, как дома. Да и сам Николай Алексеевич ‑ человек, которому около 70, хотя по своему внешнему виду и кипучей энергии он и похож на 40-летнего мужчину, относится к людям, которые сразу же вызывают симпатию.
О себе Николай Алексеевич говорит мало, а вот о любом из своих товарищей ‑ однополчан ‑ может рассказывать очень много. Именно от него я услышала о том, как погиб Тростинский. ‑ В июне 1944 [стёрто] сопутствовал успех. [стёрто] в тылу остались небольшие группы [стёрто]. Одной из таких групп и был обстрелян фургон, в котором ехал Тростинский. ‑ В живых не остался никто. Так получилось, что незадолго до гибели Тростинскому присвоили звание Героя Советского Союза, ему только хотели сообщить об этом, да так и не успели…
Ветераны… Это люди, которые прожили трудную, но насыщенную жизнь, и им самим интересно поделиться с нами своим опытом, своей мудростью. Поэтому, когда приходишь к любому из ветеранов, чувствуешь, что тебя здесь ждали, что тебе всегда здесь будут рады. А когда слушаешь ветеранов, кажется, что о каждом из них можно написать свою отдельную книгу, и я уверена ‑ она не будет неинтересной. Ведь рассказ ветерана ‑ это не фильм, не сводки в музеях ‑ это рассказ человека, который все это пережил, сам это видел. И я хочу и надеюсь, что впереди у меня еще не мало таких встреч, таких удивительных людей.
Подопригора Т.