У каждого ушедшего из жизни была своя заветная звезда…
ДОРОГАМИ СЛАВЫ ОТЦОВ СНЕЖНЫЙ ДЕСАНТ ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА
Время делает историей подвигом рожденные годы, но следы войны как никогда горячи сегодня, как и в далекий горестный и радостный 1945 год. Эстафету поколений принимают крепкие руки, преданные сердца. Вступая в ряды снежного десанта
КЛЯНУСЬ! КЛЯНУСЬ! КЛЯНУСЬ!
Состав снежного десанта 77:
Габдульбаров Тахир – командир
Куликова Надежда – комиссар
Иванов Юрий – нач. штаба
Сергеев Леонид – рук. агитбригады
Беляева Евгения – боец
Туктамышев Заки – боец
Красильников Сергей – боец
Старшинов Николай – боец
Астафьев Владимир – боец
Хазиева Расиля – боец
Милкова Вера – летописец
Ракова Альфия – боец
Шевчук Владимир – боец
Дергунов Владимир – боец
Ермаков Владимир – боец
Николаева Галина – боец
Петров Михаил – боец
Федотов Сергей – боец
ПУТИ-ДОРОГИ БОЕВЫЕ
Грозные дни осени 41-го года. Враг рвался к Москве. Нужны были новые воинские соединения. В ту пору и была сформирована в пос. Нурлат-Октябрьский ТАССР 51-я отдельная стрелковая бригада. Это небольшое воинское соединение было очень мобильным и предназначалось для ведения самостоятельных боевых действий. Состояла 51-я бригада из трех стрелковых батальонов, двух артдивизионов, минометного батальона, роты связи и роты материально-технического обеспечения.
Возглавил формирование бригады полковник Павлов, комиссаром был назначен полковник Чернышев. Пополнялась бригада в основном бойцами, уже прошедшими нелегкую школу войны, кадровыми и призванными из запаса офицерами, а также курсантами военных училищ. Бригада формировалась в сжатые сроки, а это вызывало дополнительные трудности, особенно в материально-техническом снабжении. Но местные партийные, советские и хозяйственные органы Октябрьского района оказывали огромную помощь, и не случайно ветераны бригады с благодарностью вспоминают об этой заботе.
6 декабря 1941 года бригада была переброшена под Москву, где в составе 60-ой армии держала оборону в районе Щедрино, Ямищево, Зайцев. 29 декабря она была направлена на Северо-Западный фронт и влилась в состав 4-ой ударной армии. Вскоре, 9 января, бригаде пришлось принять активное участие в Торопецко-Холыской операции, в ходе которой войска 4-ой ударной армии должны были развернуть наступление на Торопец-Велиж-Рудию. Армия вклинилась глубоко в оборону противника. Но войска 3-ей ударной армии, которые действовали на правом фланге, встретив сильное сопротивление противника, вынуждены были замедлить темпы наступления.
Тогда командующий 4-ой ударной армии, генерал Еременко, приказал 360-ой стр. дивизии и 51-ой стр. бригаде прикрывать незащищенный правый фланг. Торопецко-Холыская операция была проведена в трудных условиях, но, несмотря на это, за 2 недели боев продвинулись на 400 км. 51-ая стр. бригада шла на правом фланге армии в направлении: Прилуки, Яковлево, Церковици. 20 января она подошла к пос. Усвяты.
БОИ ЗА УСВЯТЫ. 28-29 ЯНВАРЯ 1942 г.
У бойцов бригады уже был достаточный боевой опыт. Они знали, что, если завяжется затяжной бой внутри поселка, он будет успешным, но поселок будет полностью разрушен. Поэтому командование приняло непростое решение: обойти поселок справа и слева, т.е. отрезать немцев от Невеля и Велижа, а третьей группой ударить с севера и овладеть Усвятами. Но удалось не все.
Правая группа несколько запоздала, немцам удалось бежать в сторону Невеля.
БОИ ЗА СУРАЖ
Развив успех в наступлении, бригада с преданными ей лыжными батальонами вышла в тыл противника и вместе с партизанами перерезала коммуникации врага. В ночь с 1 на 2 февраля 1942 года перед бригадой была поставлена задача овладеть Сурвием и оседлать дорогу, которая вела от Витебска к переднему краю. Утром 2 февраля, поднимая бойцов в атаку, погиб комиссар 2-ого батальона капитан В.А.Заломайкин.
Сураж был взят, но силы были неравны. Противнику удалось подтянуть из Витебска танки. Сбив 1-ый батальон, танки ворвались в Сураж… Бригаде пришлось отступить. Прикрывая отход бригады, почти полностью погиб 2-ой батальон бригады…
После боев за Сураж бригада перешла в оперативное подчинение 360 стр. дивизии. Она захватила деревню Бор, недалеко от Велижа, немецкую разведку и обоз, после чего перешла к обороне. В этом районе бригаде пришлось вести ожесточенные бои, особенно за Секачи и Болошки.
С 27 марта начались бои за поселок Сивец, где бригада потеряла до двух третей своего личного состава. Более десяти раз переходил Сивец из рук в руки, но так и не был отдан врагу.
13 апреля бригада была отведена в г. Торопец, а 19 – в г. Калинин на переформировку. Там на базе 51-ой стр. бригады была сформирована 119 стр. дивизия, которая 16 декабря 1942 года за бои под Сталинградом получила звание гвардейской, и была переименована в 54-ую гвардейскую дивизию Славный боевой путь этой дивизии закончился в Праге.
Автор: В. Астафьев
ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОЙ ПАМЯТИ
Вечный огонь на могиле Неизвестного солдата – это одно из самых священных мест в сердце нашей страны. Вечный огонь. Он называется так потому, что это огонь Вечной Памяти.
Памяти о миллионах советских людей, отдавших свои жизни для того, чтобы мы, подрастающее поколение, жили счастливо и никогда не слышали взрывов бомб и снарядов, плача детей, чтобы над нами всегда было чистое небо.
К этому святому для каждого советского человека месту пришли мы, молодые бойцы «СД-77» (Снежный десант-1977), поставившие перед собой цель пройти по боевому пути своих отцов и старших товарищей. С развернутым знаменем, четким шагом подходим к Огню. Колонна замерла. Лица сосредоточены. Звучит в тишине голос командира, читающего текст клятвы «Я, студент Казанского Государственного университета им. В. Л. Ленина, вступал в ряды бойцов «Снежного десанта». А мы, бойцы, смотрели на Вечный огонь и как бы чувствовали на себе взгляды тех миллионов погибших, дело которых должны достойно продолжать мы, молодое поколение. Они как бы всматриваются в нас: вот вы какие, наши потомки.
Сталью отливаются: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!».
Закончилась торжественная церемония, свернуто знамя, но долго еще звучат в наших сердцах слова: «Быть верным делу отцов и дедов, отдавших жизнь за честь, свободу и независимость Родины».
«Торжественная клятва, словно присяга, – сказал потом С. Федотов, – отступить от которой мы не имеем морального права». Сравнение с присягой не случайно. Как после присяги солдат становится настоящим солдатом, так и мы теперь можем считать себя равноправными членами десантской семьи.
Автор: В. Ермаков
ОХ, КАКАЯ КРУГОМ ТИШИНА…
Это был не просто переход – переход пятерых ребят по маршруту: Сураж – Десняниново – Островские – Тарасенки – Сураж, всего 25 километров. Это был переход длиной более чем три десятилетия, неожиданный переход, начавшийся хмурым зимним утром 28 января этого уже далекого от войны 1977 года.
Под ногами снег хрустит в поле запорошенном. Мы идем, молчим и все думаем об одном и том же: о снеге, снеге зимы 42-го красном от крови. Может быть, здесь, где только что ступил я, неловко как-то, чуть застонав, упал солдат. Вот у этой кривой березы растаяли от его дыхания последние снежинки в его жизни.
Мы стараемся осторожно ступать по этому белому-белому снегу, боясь потревожить его спокойствие, как память, которую хранит тишина кривой, изрубленной войной березы.
… Десняниново. Пятнадцать маленьких заснеженных домиков.
– Скажите, бабушка, живут ли сейчас в вашей деревне кто-нибудь из тех, кто жил здесь во время войны или воевал в этих местах, партизанил?
– Нет, уж нет. Вон там – синий дом, но новый. Там живут сейчас дети и жена старика (называет фамилию), председателем был…
Я гляжу на дом, на нем маленькая красная звездочка. На всех 15 домах Десняниново есть такая звездочка – здесь жил солдат. А сколько встретим мы этих звездочек в Островских, Тарасенках и потом, потом, потом….
Островские. Школа. Два небольших обелиска, заваленных снегом. Руками разгребаем снег, и появляются буквы:
КОМАНДИР ПАРТИЗАНСКОЙ БРИГАДЫ,
еще КОМАНДИР ПАРТИЗАНСКОЙ БРИГАДЫ,
КОМАНДИР ПАТРИЗАНСКОГО ОТРЯДА,
КОМСОМОЛЕЦ ВЛАДИМИР КРУПИН,
ПИОНЕР ВОЛОДЯ ГОЛУБЕВ…
Мои тезки… Тезки мои…
Учитель истории, бывший партизан В.И. Сафончик, говорит о том, что здесь похоронен комиссар второго батальона 51-ой отдельной стрелковой бригады В. А. Заломайкин. Но почему его фамилии нет среди тех 195 похороненных в братской могиле? Сколько таких вопросов у войны?..
Уходя, просим ребят следить за памятниками, не нужно, чтобы их заваливало снегом.
…Тарасенки. Идем по колено в снегу, иногда проваливаемся по пояс. Мы должны его найти, тот обелиск в лесу, о котором говорил нам Сафончик. Идем, идем, идем… Наконец…
– Вот вы где, родные…
Как передать те чувства, которые испытали мы, увидев два небольших холмика, окруженных тоненькими, совсем еще юными послевоенными березками. Зовем своих товарищей. Несколько минут стоим не шелохнувшись. Шумит в ветвях ветер 42-го.
Героическая Смоленская земля.
Земля, выстрадавшая в течение многих столетий славу свою. Здравствуй, земля воинов-богатырей.
Шустрый горкомовский газик несет нашу семерку в село Будницы. Сельсовет, школа, встреча с ветеранами, старожилами…
Война, война, война… Сколько раз читали мы о ней, смотрели фильмов, слышали… Сколько? Много и ничтожно мало.
Эта учительница не была на фронте и в те грозные далекие годы жила далеко отсюда, в Сибири. Но…
– Мы с учениками еще в 1952 году ходили по окрестным лесочкам – черепа собирать…
Не искать, а собирать!!! Сколько? Сотни? Нет, даже не тысячи – десятки тысяч.
– Больше всего их было в Болошках…
Середина деревни. Памятник воинам и местным жителям, замученным фашистами.
Молча смотрит на нас с постамента солдат с автоматом. Молча смотрим мы на него. Тают на лицах редкие снежинки. Отчего так часто тают они у глаз? Алая лента на венке – спасибо.
Спешим на лыжах в Болошки. Вот вдалеке уже видно малюсенькую деревушку, стоящую на высоком, крутом берегу Западной Двины. И кажется мне, что не я это и не Ленька рядом, не Володя, Юра, Колька,а другие парни в шинелях бегут по этому бескрайнему полю в атаку на эти маленькие домики, за редкими скирдами. И нет уже рядом, не стало Сережки, Кольки, Леньки.
Кладбище. В первый раз в своей жизни возлагаю я венок к совсем небольшим двум холмикам.
Маленькая деревенька, маленькое кладбище, маленькие холмики.
Маленькие ли? Двадцать тысяч наших солдат похоронено здесь (по спискам военкомата). По десять тысяч в каждой могиле.
Старожилы говорят больше.
– В поле нельзя было выехать – каждый метр убитый.
Мертвые метры, мертвые… Эти пять километров вражеской полосы каждый метр свой отдавали за жизнь…
Нет звездочек на этих самодельных, поставленных жителями обелисках, самых высоких обелисков в жизни моей. Нет. Звезды есть!
– У каждого ушедшего из жизни была своя заветная звезда.
Автор: В. Шевчук
ЗДРАВСТВУЙ, СЫН ПОЛКА!
Велиж… Сколько приятных и удивительно интересных встреч было в этом городе. Об одной из них мне хочется рассказать.
Встретились случайно на ночной улице. «Здравствуй, Володя! Как дела?» – поприветствовала его Мария Тимофеевна Милющенко, директор восьмилетней школы. И обратились к нам: «Ребята, познакомьтесь – сын полка – Володя Ночевко». Мужчина смущенно улыбнулся.
Владимир Тимофеевич не был на войне. Ему было тогда всего 6 лет, но годы войны прошли сквозь его душу и сердце. Уже у себя дома он немного рассказал о своем детстве.
– Мне было пять лет, когда отец ушел на фронт. Наша семья: бабушка, мать и три брата остались в разграбленном немцами городе.
Наступил февраль 1942 года. Наши войска перешли в наступление. Немцы, отступая, уничтожали все: сжигали, вешали и просто расстреливали. Однажды они ворвались и к нам. Начали выгонять. В этот день они убили бабушку; закололи штыком только за то, что она была больная и старая и не могла идти. Мы решили уйти из города, но не знали куда – то ли в лес, то ли в деревню Бор. Мать пошла в деревню, чтобы раздобыть нам продукты и не вернулась…
Началось тяжелое время. Я ходил, подбирал кусочки, просил у людей хлеба. Много нас таких бродило по дорогам войны, – Владимир Тимофеевич замолчал. Его мысли были сейчас там, в далеком 42-ом. Может, он думал о погибшей матери, о пропавших друзьях-братьях, может…
– Пойдешь со мной? – на мальчика смотрели добрые глаза из-под заиндевелой шапки с красной звездой.
Так Володя встретил своего второго отца, майора Акима Ивановича Назаркина, который и привел его в 360-ую дивизию.
– Больше всего я привязался к нашему сапожнику Семену Галаю, – продолжал Владимир Тимофеевич, – солдаты очень любили меня, всячески оберегали. Помню, как я радовался, когда майор Захаров подарил мне пистолет, ходил важный, как министр.
В 1944 году нашел меня отец, разыскал и моих братьев; двое были в Вольске, один в Минске. Да, война…
Уже после войны, в 1968 году пришла телеграмма из Оренбурга, из которой узнал, что меня разыскивают однополчане. После этого ездил в Москву на встречу ветеранов, теперь переписываюсь со многими. Вот ведь они какие – русские солдаты, – взволнованно продолжал он, – не только воевали, но и воспитывали. Низкий земной поклон им.
Автор: Ю. Иванов
«СОЛДАТ УБИТ В БОЮ»
О работе в военкомате я думала раньше так: буду видеть перед собой бумаги, документы, цифры. Думала…
И вот мы в Велиже. В последний день января группа в составе трех новичков Р. Хазиевой, Г. Николаевой, В. Ермакова и «старичков» Н. Куликовой и С. Красильникова отправились в военкомат.
Восемь ящиков с карточками погибших воинов под Велижем. Карточки… Их около 23 тысяч. А бойцами 51-ой бригады оказались только – 68. Большинство солдат погибло и похоронено у деревни Болошки. Значит, здесь шли кровопролитные бои.
Карточки, карточки, карточки… За каждой из них судьба. «Родился в 1922 году. Убит в 1942 году». Сухие статистические данные превращались в биографию.
Запали в душу слова Нади Куликовой, нашего комиссара: «Не пойду больше в военкомат. Не могу работать и жить спокойно, когда на каждом листочке смерть, смерть, смерть». Тяжело. Страшно смотреть на эти карточки, ведь часто на них написаны имя, фамилия и отчество. И место захоронения.
Все, что осталось от человека. Ни родственников, ни адреса, ни года рождения. «Василий Иванович Кузнецов. Солдат. Убит в бою. Похоронен в Болошках». Вот такая короткая солдатская судьба. Кто он был – молодой или старый этот Василий Кузнецов? Любил ли? Никто теперь не знает. И будет он для родных без вести пропавшим. Некуда сообщить об этом солдате – адреса нет.
Зловеще сияет на белой бумаге «УБИТ». Страшно. Оттого, что нельзя помочь и некому сообщить. Об этом можно только помнить, хранить у себя в душе.
Автор: Г. Николаева
«БРАТСКИЕ МОГИЛЫ, БРАТСКИЕ ПОЛЯ…»
Стучали колеса поезда, поскрипывал вагон, а в купе, в котором собрались бойцы «Снежного десанта», было непривычно тихо. Молчали гитары, застыли в тяжелых позах люди. Уже минут пять прошло, как растаял в воздухе последний аккорд новой песни Л. Сергеева «Братская могила», а разговора не получалось. Все словно боялись спугнуть словами эту затянувшуюся минуту молчания. Будто обнаженными нервами коснулись мы серых холодных плит с высеченными на них именами, а то и вовсе без имен.
Деревня Островские
Известно пять фамилий. Остальные значатся как «еще 195 человек».
Г. Велиж
За каждого живущего здесь сегодня погибло трое 35 лет назад. В одной только Лидовой горе захоронено свыше десяти тысяч человек. 10000!!! Известны только три тысячи.
Деревня Болошки
«А кто знает, сколько там захоронено, – рассказывает бывший председатель сельсовета, – возили прямо на телегах. Документы отправляли в военкомат, а у кого их не было – закапывали бесфамильными».
Г. Торопец
Три солдата застыли один подле другого, три мраморных полуокруглья плит опоясывают их постаменты, более семисот воинов покоятся под ними. Даты рождения от 1889 до 1926 годов.
Города, поселки, деревни… Километры бездорожья прошли с боями и упали с горячим куском металла в груди далеко от дома или в двух шагах от него наши сверстники, сверстники наших родителей.
Разные характеры, разные судьбы, и вот теперь они все братья, сыновья одной матери – Родины. Среди них есть неизвестные, но забытых нет и не может быть.
Законы материалистической природы непроницаемой стеной встали между мертвыми и живыми. Но есть сила, которая сильнее всех законов – это человеческая Память. И для того, чтобы она не погасла, люди зажигают Вечный огонь и ставят обелиски, пишут о войне книги и рассказывают о ней молодым. Для того, чтобы она не погасла, мы идем заснеженными тропами по следам той проклятой и священной – Великой Отечественной войны.
Автор: С. Федотов
И ПО ВЕСНЕ ЗАЦВЕТАЮТ БЕРЁЗКИ…
Вечный огонь. Он высветил те далекие и суровые дни, сроднил нас с теми мальчишками, которые подарили нам наше сегодня. И мы опять у него – огня Вечной памяти у могилы Неизвестного солдата. Бесцеремонный январский ветер разбрасывает красноватые языки пламени. Но он стоек. Он вечен. Вечен святым молчанием.
Вспоминается тяжело, больно. И, видимо не только у нас. Рядом люди, их здесь всегда много. Катится слеза по щеке девчонки. Наверное, вспомнился ей рассказ матери о ее маленькой сверстнице, которой не дали доиграть в куклы, которой не дали поносить на груди красную звездочку, но которая навсегда унесла с собой на спине три пятиконечных красноугольничка, выжженых палачами.
А может быть, ей вспомнился рассказ о четырех заложниках–детях батьки Миная, легендарного командира первой Белорусской партизанской бригады. Много «чужих» детей отправил он на Большую Землю, а своих не успел. Так получилось. Их могила в овражке у Суража, на том месте, где их расстреляли. По весне здесь зацветают березки, стройные, высокие сторожилы покоя.
Вечный огонь. В нем отсвечиваются люди, люди, люди. Их много, погибших случайно, но достойно. Как тот обыкновенный, советский мальчишка. До войны учился в школе, пионер. На его глазах издевались над матерью, дедом. Он не выдержал – кинулся защищать и упал. Нелепо, широко раскрыты глаза. Глаза, в которых не боль, а ярость, ненависть.
Вечный огонь. Он вел к заснеженным могилам, к бронзовым обелискам.
А сколько их на плодородной Белорусской земле, в Смоленской, Псковской, Калининской областях? Чьи имена хранят скромные надписи: «Слава героям Великой Отечественной войны»? Лежат солдаты – молодые, нестареющие. Но убивали не только солдат. Убивали местных жителей. ДЕТЕЙ. Видимо, видели в их глазах искорки желчи, огонь патриотизма.
Автор: В. Милкова
КРЕПОСТЬ НА ЗАПАДНОЙ ДВИНЕ
Когда попадаешь в новые места, охватывает чувство удивления и гордости за свою землю. Это чувство испытываешь потому, что ты – росток этой земли, ты вырос на ней, и хотя ты ее хорошо знаешь, но каждый раз как бы видишь заново.
В Витебске каждый из нас был впервые. Протягиваем друг другу руки – знакомимся, и начинается рассказ о славной и горькой судьбе «старца». Именно таким нам видится город, поделенный Западной Двиной на две части.
Город-крепость. Гитлер приказал удерживать его любой ценой. Но в июне 44-го наши войска преодолели три линии обороны противника, форсировали Западную Двину, спасли от взрывов 3 моста. По одному из них мы сейчас идем. С грохотом проносится трамвай, но этот железобетонный гигант слышал и другой грохот – грохот разрывающихся снарядов, лязг гусениц танков. Его в тот далекий 44-ый освободил взвод Ф.Т. Блохина. Тихими прямыми улочками подходим к центру города. В июне 44-го перед церквушкой стояла огромная виселица, а на земле лежал труп зверски замученной пятнадцатилетней девочки…
Сам город подвел нас к садику, где похоронены его защитники. Много героев, много плит… Под одной из них покоится М.Ф. Шмырев, командир первой Белорусской партизанской бригады, легендарный батька Минай.
Мы шли по ночному городу, по добрым, милым и удивительно приветливым улочкам Витебска и молча благодарили седого «старца» за рассказ.
Витебск. Судьба твоя, как пулеметная лента на груди, перекрещена с судьбами твоих патриотов. Мы низко кланяемся тебе и твоим героям!
Автор: Н. Куликова
ПОСЛЕДНЯЯ АТАКА
«Тридцать лет между нами –
чистое, ровное поле»…
Не сразу удалось отыскать братскую могилу, в которой похоронен комиссар второго батальона 51-ой отдельной стрелковой бригады Владимир Алексеевич Заломайкин. На обелиске его фамилии не значится. До сих пор остаются неизвестными люди, павшие в годы Великой Отечественной войны. До сих пор не установлены места захоронения погибших.
А люди жили. Жили интересно, трудно, по-разному. В.А. Заломайкин жил борьбой за свободу Родины: в двадцать лет участвовал в Гражданской войне, в ликвидации Туркестанского басмачества. В мирные дни партия посылала его на самые трудные дела, и все они оказывались ему по плечу. Коммунист – он оправдывал это звание. И в первые дни Великой Отечественной ушел на фронт. Так получилось, что он попал в нашу 51-ую бригаду и был назначен комиссаром батальона.
- Трудное время, трудные задачи. Надо было овладеть райцентром Сураж. Силы были далеко не равные. Но надо было выстоять, потому что была Родина, был священный долг коммуниста.
2 февраля. Начало наступления. Первым поднялся в атаку комиссар В.А. Заломайкин. Это был его последний бой «За РОДИНУ!».
– По глубокому снегу, в полный рост, бросился ординарец комиссара туда, где упал комиссар, но пулеметная очередь скосила и его, – вспоминает ветеран бригады Н. Воронов, – Так легко оборвалась жизнь…
Расчищали могилу молча. А из плиты как бы выплывали слова из письма жены В.А. Заломайкина:
– Владимир Алексеевич от природы жизнерадостный, чуткий человек. Очень любил музыку, детей…
Но… пули не выбирали. Пули косили безжалостно, точно. Так было на войне. На войне, где люди не думали о смерти, они думали о жизни, они любили ее – ЖИЗНЬ.
Автор: А. Ракова
ДВА ДНЯ В ТОРОПЦЕ (ИЗ ПУТЕВОДНИКА)
Въезжаем в старинный городок Торопец. Застроенная современными зданиями окраина еще ничего не говорит ни о лице города, ни о его возрасте. Но вот стандартные коробки кирпичных зданий начинают перемешиваться с потемневшими от времени деревянными и каменными домами старого города. Центр Торопца. Низенькие, словно опустившиеся на четвереньки, зданьица с полуокружьями облупленных подворотен заставляют с интересом оглядываться вокруг, казалось, раздайся сейчас разудалая песня подгулявшего приказчика – ничуть бы не удивился. Но вот глаза уже привычно останавливаются на верных приметах нашего времени: автовокзал, чуть дальше – новый универмаг, возле перекрестка – сквер и памятник советским воинам, павшим за освобождение города. Тут же, в центральной части города, находится памятный камень, извещающий, что уже девять столетий заселяют люди эту землю.
В реке Времени за толщей веков трудно разглядеть ясные очертания Истории. Но и за таким сравнительно малым сроком – 30 лет – до сих пор прячутся неразгаданные судьбы не только отдельных людей, но и целых воинских соединений.
Да, ровно 35 лет назад серые человеческие тени, вырванные из ночного ада светом ракет и строчками трассирующих пуль, бежали по незнакомым, узким и кривым улочкам вперед, вперед. Очереди с чердаков, из подвалов срезали одних, но другие упорно, как муравьи, продвигались метр за метром по обожженным мостовым Торопца. Нужно было просто добраться вон до той черной стены; так… теперь – до угла дома напротив, а сейчас… Падали, не успев понять, что вот она – смерть… А те, которые выживали, шли дальше, шли, чтобы победить.
– Высоких чувств мы как-то не испытывали, – рассказывает ветеран войны П.А. Железняков, – Все это было больше похоже на работу – тяжелую, опасную, но жизненно необходимую работу. Погибали, конечно… Хорошие были ребята, не всем довелось дожить до Победы.
– А не было ли среди них и наших земляков – бойцов 51-ой отдельной стрелковой бригады, по следам которой мы идем сегодня?
– Нет, 51-ая бригада город не освобождала, – вспоминает Петр Алексеевич, – она прошла западнее, непосредственно в освобождении Торопца принимали участие 249-ая стрелковая дивизия, 46-ая и 48-ая стрелковые бригады.
Как же так? Ведь в рассказах Казанских ветеранов бригады обрисованы и станция, которую, по их словам, удерживало это соединение, и трофейные склады с оружием и обмундированием.
Еще одна загадка далекого лихолетья.
А Торопец отстроился, разросся за прошедшую треть века. Новые светлые здания школ и Дома культуры, просторные цеха швейной фабрики и недавно сданного в эксплуатацию мясокомбината указывают, что Время здесь не остановилось, не застыло навеки – обугленное и обезображенное.
И только на кладбище – в стеклянной его тишине – как будто не замечаешь бешеной скачки секунд. Тишина. Она отразилась в девственно-чистом снеге, она запуталась в ветвях столетней сосны, она голубым небом повисла за плечами бронзовых солдат над братскими могилами. Их трое. Под ними – более семисот. Вечная слава Вам, павшие за грядущие поколения!
«От «Снежного десанта» Казанского государственного университета» – написано на алой ленте, перевивающей зеленую хвою венка; обнажены головы, и сердца распахнуты Памяти – минута молчания. Минута, незримо соединяющая нас – бойцов десанта – с вечно молодыми нашими сверстниками.
… С кладбища уходили молча и как-то осторожно, словно боялись нарушить покой близких нам людей.
В том самом коротком почетном карауле, исчисляемом шестьюдесятью ударами пульса Земли, мы уже стояли со своими соратниками с физфака. А приехали они накануне вечером. Знакомые лица – как не поделиться новыми впечатлениями. До поздней ночи затянулся этот диалог десантов. Сказали свое слово и агитбригады, и командиры, уже размышляющие о завтрашнем дне отъезда, и все, кому хотелось просто что-нибудь рассказать. А рассказывать можно было два дня и две ночи подряд, да и то, наверно, всего не высказать.
Торопец значился конечной точкой нашего маршрута, а в силу этого, все здесь было последним в походе-77.
Последний концерт( а точнее, два концерта – нас попросили выступить в двух школах и почти в одно и то же время).
Средняя школа № 1.
Опаздываем: на часах – 12:40, до другой школы минут 20 ходу, а начало выступления там – в половине первого. Заключительная песня первого концерта – и рысцой в направление места нашего последнего выступления в десанте-77. Там уже более получаса доблестные лекторы Н. Старшинов и С. Красильников удерживают плацдармы (сцену) до подхода основных ударных сил – агитбригады.
Средняя школа № 2.
Успели вовремя. Лекторы настроились на долгую осаду и поэтому еще не добрались до середины выступления. Пока настраиваем гитары, слушаем последние наставления Л. Сергеева:
– Выкладываться полностью – последний ведь…
И все в этом концерте получалось: и стихи, и песни, и миниатюры. Только во всем присутствовал какой-то оттенок грусти – предвестницы расставаний. Не хотелось уходить со сцены, но… Удобно устроились в чехлах гитары, о казанских друзьях вспоминают «студент» и «профессор» (действующие лица самой популярной миниатюры), мы уходим.
Мы уходим. Кто-то заканчивая свой последний поход, кто-то с надеждой, что лучшие походы еще впереди.
Прощай, Торопец! Прощай, седовласый город-старец, вынесший на своих плечах горе многих войн!
До Казани осталось всего две ночи…
Автор: С. Федотов
БАТЯ
В эту дверь не стучитесь – поздно. Не делайте людям больно. На ваш стук она распахнется (или уже не распахнется), выйдет седая женщина (или уже не выйдет), скажет печально и коротко: «Его нет». А, может, просто-напросто промолчит. Не бередите душу – увидите ее глаза. И почувствуете себя виноватыми. За то, что не пришли сюда раньше. Надо было прийти. Обязательно надо было успеть.
Сколько раз случалось такое в десанте! Мы вот так же приходили к ветеранам войны, стучали, нам открывала такая же седая женщина и говорила: «Его нет». Мы переспрашивали, ничего не подозревая о худом: «Где он? Когда вернется?» Она отвечала коротко и тяжело: «Он умер». Где это было в Харькове, Кременчуге, Волгограде, Клайпеде… А теперь будет в Витебске.
Не стучитесь в эту дверь – не надо. Батька Минай умер в 1964 году. По вечному Витебску пойдемте с нами к братскому кладбищу. Постоим, помолчим. Здесь он лежит – Минай Филиппович Шмырев, командир первой Белорусской бригады. Он снова рядом с теми, кто был в его первом партизанском отряде, кто отправлял под откос вражеские эшелоны, по его, батьки Миная, приказу, кто умирал на этой площади Витебска, истерзанный фашистскими палачами с табличкой на груди «партизан». Он снова с теми, кто был его боевыми товарищами в 41-ом, 42-ом, 43-ем…
Он рядом с нами. Здесь мы и познакомились с ним.
Помню, мы смахнули только что выпавший снег с мраморной плиты. Вгляделись в буквы: «М.Ф. Шмырев. 1964 год»
«Перезахоронен?» – подумали. Почему он здесь среди плит с датами 1943-1944? Мы еще не знали тогда ничего про батьку Миная. Витебск нам о нем ничего не сказал. Витебск спал – было заполночь. В окнах – темно. Деревья тоже спали – эти большие немые свидетели.
Но на другой день мы оказались в Сураже, в небольшом селе на Витебщине, и услышали о Шмыреве почти все, что известно сейчас о нем людям. Рассказала про батьку Миная партизанка бригады Анна Тимофеевна Шпаковская.
Мы сидели в тихой избушке Шпаковской. В сумерках. Свет не зажигали – забыли. Да и разговор получался душевнее без него. Мы слушали…
Шмырев для Анны Тимофеевны стал батькой Минаем еще в 30-е годы. Работала она председателем сельсовета в Суражском районе, а он был членом исполкома райсовета. Частенько прибегала она к нему за советом – молода была еще, не во всем разбиралась. А Миная Филипповича в ту пору уважал весь район. Умел он находить общий язык с людьми. Да и видел всех словно насквозь.
Раз пришел Шмырев недовольный в сельсовет к Шпаковской.
– Что мы делаем? – говорит. – Кого в партию принимаем?
– Ты о чем? – не сразу поняла Шпаковская.
– Мы только что приняли в партию одного человека. Ты его знаешь. Он директор школы в нашем районе. Я был категорически против. Не тот человек.
Так оно в скорости и оказалось. Как началась война, стал этот человек бургомистром-предателем. Расправились с ним партизаны.
Да, умел батька Минай разбираться в людях… Не потому ли и оставила его партия партизанить в этих краях?!
Было их поначалу немного. Человек 10 – партизанский отряд. Батька Минай стал их командиром. Боевое крещение они приняли в июле 1941 года. Было дело так.
Неподалеку от Суража стояла картонная фабрика, на которой Шмырев директорствовал до войны. Партизаны решили забрать оттуда кое-какой инвентарь. Только принялись за осмотр фабрики, как услышали взволнованный голос Шпаковской:
– Ребята! Богатый улов! Немцы в Двине купаются. Технику побросали.
Строчили по реке два часа из двух пулеметов. А когда фашисты наконец добрались-таки до своих орудий, партизаны отошли в лес. Теперь уж по ним стреляли несколько часов кряду. Да не в ту сторону. Провели фашистов партизаны. Ушли целыми и невредимыми.
На другой день, говорят, вода в реке была еще красная…
Милосердие на войне – вещь редкая. Враг пришел на твою землю, чтобы убить тебя. Ты должен защищаться, должен защищать свою землю. Поэтому ты должен убивать врага. Ты никогда бы не поднял руку на человека. На врага – да. Батька Минай был добрым. Он очень любил людей.
Когда в деревнях появились полицаи, которые знали лесные тропы, фашисты устроили облаву. Подошли они к землянке партизан незамеченными. Группа прикрытия отстреливалась до последнего патрона. Остальные уходили в лес – кто куда. Рассыпались, чтобы сбить преследователей. Батя Минай пробирался один. Выстрелы наконец смолкли, затерялись в хвое леса. Он шел сутки, хотелось пить – ел снег. Хотелось есть – срезал с деревьев кору.
Наконец выбрался к домику лесника, одиноко стоящему в поле, чуть в стороне от леса. Здесь жила его двоюродная сестра. В прихожей ему сестра успела шепнуть: «Уходи». Батя Минай бросил взгляд в сторону – на гвозде увидел фуражки полицаев.
На улице в темноте услышал рокот моторов и немецкую речь. Прямо у крыльца остановились машины. Фашисты раздумывали: «Зайти в хату или нет?» Батька Минай, прильнув к углу дома, решал: как быть? Бежать к лесу? Заметят. Не успеет. Ждать? Да, надо ждать. Начнут входить в дом, он будет стрелять. Стрелять и отходить к лесу. Наверное, дойти не успеет. Но немцев уложит. И не одного. Это уж точно.
Фашисты сели в машину, зарокотали моторы. Двинулись. Не зашли в хату. Батя Минай пошел к лесу.
Он еще долго бродил. Потом вернулся на прежнюю стоянку партизан. Там они пристрелили пять лошадей,чтоб не достались врагу. Трех из них драли волки. Они не обратили внимания на одинокого человека. Он их не интересовал. Они даже были согласны на мирное существование, ведь они были сытыми. А сытые звери гуманнее сытых врагов.
Батя Минай присел на снег. Отрезал кусочек конины. И вспомнил, что ему сегодня исполнилось 50 лет.
На другой день они плакали, когда говорили об этом. Плакал и батька Минай, и Анна Тимофеевна Шпаковская. На другой день они встретились в условленном месте все, кто остался в живых. Встретились, чтобы мстить за себя и за тех, кто остался убитым в снегу.
Они уже умели мстить. Яро, сильно. Мстить напрямую и потихоньку, из-за угла. Мстить, чтобы плакал враг. Чтобы грыз от досады ногти. И чтобы всегда, всюду боялся их, партизан.
А враги были разные. Были они среди тех, кто когда-то считался своим. Теперь этих людей звали коротко: предатель.
В Сураже предателем был Фоменков. До войны он отбывал срок за преступление. Знали фашисты, кого делать своим сподвижником. Фоменков составил списки на коммунистов и беспартийных. Черные списки – красные списки. Каждый день расстреливали согласно им людей. Всех, кого он, Фоменков, «терпеть не мог». Двенадцатилетней девочке вырезали на спине три креста, ее отец был коммунистом. Так велел он, Фоменков.
Фоменкова надо было убрать. Во что бы то ни стало.
Хитрый он был. Никак не давался он в руки партизан. Каждый день ночевал в разных хатах. Однажды партизаны взяли Сураж (тогда их отряд уже вырос в бригаду), очистили все немецкие склады. Фашисты расползлись кто куда. Хату, где ночевал Фоменков, партизаны закидали гранатами. Семнадцать гранат! Отошли в лес.
На другой день узнали: жив Фоменков. Спасся.
Тогда батя Минай придумал. Был у них в бригаде мальчонка, отца которого фашисты замучили. Он-то и сделал все, что нужно. Послал его батя Минай к коменданту, который в то время демонстрировал «любовь к местному населению». Велел попросить у фашистов хлеба, а, между тем, положить на окно письмецо.
В тот день Анна Тимофеевна шла в Сураж по заданию. Встретилась ей знакомая старушка.
– Не ходи, – говорит, – там немцы такое делают!..
Распяли они Фоменкова на березе. Потом расстреляли. Письмо помогло отомстить.
Что в нем было? Писал его батя Минай, благодарил Фоменкова за помощь в нападении на Сураж. И еще просил в конце: «Помоги теперь, дорогой товарищ, взять самого коменданта».
Только потом фашисты поняли, что партизаны их спровоцировали. Они боялись и ненавидели батьку Миная. Они искали его детей, которые жили в то время у старой тещи. Нашли и расстреляли. Всех четверых. Младшей тогда был только год.
… Мы были на том самом месте в Сураже, где похоронены его дети. Они лежат среди берез. Небольшой обелиск и небо. Вот и все.
Батя Минай умер после войны. Он дожил до победы. Он видел ее салют. Но он так и не узнал, где расстреляны его дети. Об этом стало известно совсем недавно. Мы вместо него принесли к их могиле венок. Мы…
Автор: Е. Беляева
ПРОСТО РАЗГОВОР
Вспоминается поход десанта – 75. Мы в Харькове. Группой в пять человек идем к ветерану нашей дивизии Б. М. Горяинову. Радушно встречают, начинается беседа, воспоминания. Мужчины плачут редко, еще реже плачут ветераны. Мы смотрели на этого еще бодрого человека. Он плакал.
– 43-ий год. После четырех лет разлуки встретился со своим другом Петькой. Решили немного, скупо, по-военному отметить встречу. Я пошел за пайком», – рассказывал Борис Михайлович. Вдруг невдалеке разорвался снаряд, случайный, пристрелочный.
Сердцем почувствовал что-то неладное. Бросился назад… на месте землянки, где остался мой Петька, зияла огромная воронка. За одну ночь поседел».
Мы слушали его, а сами опускали глаза, полные слез, горький комок стоял в горле. Я и сейчас с болью вспоминаю это.
Странно, скажут некоторые: «Причем здесь лекторская работа и ветераны?» Но это не так. Как правило, мы самую первую свою лекцию читаем о той дивизии, историей которой мы занимаемся. И об этом рассказывать можно только через гамму своих чувств, переживаний. Рассказать сухо, фактически сможет каждый боец нашего десанта. Но ведь слушатель должен прочувствовать то, о чем мы ему сумеем рассказать, нам нужно сделать это, заставить его воспринять этот рассказ именно эмоционально, заставить пережить, задуматься.
«Снежный десант». Деятельность его многогранна, это и поисковая, и агитационно-пропагандистская работа. Главное – поиск. Мы не просто идем по местам боев того или иного соединения. Мы хотим открыть новые имена, нужные нам, истории. Поэтому именно в поиске – залог нашего успеха. И все же одним из важных составных компонентов работы является лекторская работа. На ее проблемах я и хочу остановиться.
Как правило, свою первую лекцию мы читаем о той дивизии, историей которой мы занимаемся. Рассказать о ней интересно можно лишь тогда, когда прочувствуешь, переживешь сухие сжатые факты. Преподнести материал надо эмоционально, чтобы слушатель задумался и понял цель нашего труда. А наша цель – цель лекторской группы тесно связана с целями и задачами агитбригады – подготовить аудиторию к военно-патриотической композиции «Памяти павших». В походе этого года мы часто достигали этой цели. Я видел сосредоточенные лица ребят, когда Сергей Красильников рассказывал о гибели комиссара второго батальона 51-ой отдельной стрелковой бригады В.А. Заломайкина. Аудитория переживала вместе с нами.
Цикл наших лекций разнообразен: «Начало революционной деятельности В.И. Ленина», «КамАЗ», «Казань – историческая»… В этом году мы прочитали 29 лекций в школах, клубах.
С большим интересом слушаются лекции со слайдами о Казани и КамАЗе. Хочется, чтобы и в других тематических беседах был разнообразный иллюстрационный материал.
Иная лекция идет не на всякую аудиторию, поэтому надо ориентироваться на слушателя, искать новые формы подачи лекций. С энтузиазмом к разработке лекции подошли новички. Аля Ракова начала свою лекцию об университете стихами Евтушенко.
Потом Аля делилась впечатлениями о лекции:
– У меня получился просто разговор с ребятами.
Просто разговор. Как трудно сделать, чтобы получился этот «просто разговор». А уж если получился – можно считать, что лектор достиг своей цели.
Автор: Н. Старшинов
И МЫ ПЕРЕВОПЛОЩАЛИСЬ
Отзвучали аккорды последней песни, стих шум в зрительном зале, погас свет, зачехлены гитары… Закончила свой последний концерт агитбригада-77. Позади 11 концертов, встречи с тысячами зрителей, масса разнообразных впечатлений. Подошло время подвести итоги кропотливой ежедневной работы десантников.
Сейчас, вспоминая все 11 концертов, мы с радостью осознаем все значение проделанного нами труда. Ведь работа артиста, даже непрофессионального – тоже труд. На эти две недели нашего похода нам всем пришлось стать немного артистами. Как говорят классики нашей десантской агитбригады: “Десантник должен уметь перевоплощаться”.
И мы перевоплощались. Перевоплощались из невыспавшихся и уставших в бодрых и веселых. Перевоплощались потому, что за эти две короткие недельки надо было сделать так много, а отдыхать было так некогда. Наверное, потому мы забывали об усталости после многокилометровых переходов, когда, окончив одно выступление, спешили на другое, в другой конец поселка, где с промокшими ногами, но с жизнерадостными лицами, говорили со сцены слова. Слова, ради которых мы и приехали сюда, в этот Сураж, Велиж, Торопец…
-А вы… помните? Помните ли вы эти двести солдат, захороненных здесь, у вашей школы? Семьсот шестьдесят в соседнем селе? Тридцать тысяч в Велиже? Двадцать миллионов по всей советской земле? Погибших в горящем танке или сыром окопе, в сбитом самолете или на кровати госпиталя. Убитых в пылу сражения или шальной пулей? Вместе с нами спрашивали голоса ветеранов войны, голоса людей, чьи братья и мужья, отцы и деды не вернулись с фронта.
Да, агитбригада нынешнего года удалась. она выполнила свою основную задачу – напомнила людям о войне, о кровавых ранах, оставленных ею на нашей земле, в самих нас, ранах, которые заживают очень медленно. Эти раны еще тревожат, когда услышав слова война и смерть, у человека подкатывается к горлу тяжелый ком, на глаза появляются слезы.
Слезы и смех, грусть и радость. Они неразрывно связаны в человеке. И как на смену черной ночи приходит солнечный день, так веселая часть концерта сменяет военно-патриотическую.
В этих веселых песнях, шуточных миниатюрах – выражение счастливого настоящего нашей Родины, развития и процветания советской страны, то, ради чего сражался наш народ в годы войны, ради чего были понесены неимоверно большие жертвы – ради мира, счастья человечества.
“Спасибо им за то, что видим небо.
Спасибо им за то, что светит солнце
От имени сегодняшних, живущих,
От каждого, кто не был на войне”.
Автор: В. Дергунов.
УХОДЯТ «СТАРИЧКИ»
Трудно писать о друзьях. Трудно, потому что невольно приходится доверять бумаге самое сокровенное, живущее в нас где-то подсознательно, в глубине души, что не передается словами.
Трудно писать о друзьях, которые уходят. Уходят потому, что у каждого своя жизненная дорога, уводящая их все дальше и дальше от того перекрестка, на котором родилась наша дружба…
Мы зовем их «стариками» и относимся к ним с каким-то особым уважением и любовью. Некоторые из нас познакомились с ними незадолго до похода, если попросить сейчас любого назвать по именам самых близких друзей, он не задумываясь в числе первых назовет их имена: Жени Беляевой и Лени Сергеева.
Трудно писать о друзьях…
– Здравствуй, Женечка!
– Ой, мальчишки…
Неожиданно в этот миг каждый открыл для себя, почувствовал ее доброту, доброту и тепло, так тихо и просто от нее исходящих, что на душе стало спокойно и легко, как будто не было за плечами долгого перехода и сырых ботинок на ногах и дневной усталости… Все. Пришли. Дома.
– Грейтесь скорее, ешьте…
А в глазах и в этой по-особенному хорошей улыбке, почувствовалось: ждала, ждала и волновалась за нас, волновалась…
Это было в Сураже, шел третий день похода.
Женя, Женечка. Ей хочется рассказать все-все, хочется быть откровенным, зная, она поймет все так как нужно, поймет и ободрит.
Сама она тоже очень любит рассказывать, особенно о десанте – до бесконечности. Каждый раз вспоминая что-то новое, никогда не говорит о себе – только о своих друзьях, ведь они – главное.
Женька, Женечка. Через несколько месяцев уедешь ты по распределению, и следующий десант уйдет в поход без тебя. Но вдруг когда-нибудь далеко отсюда увидев ребят в штормовках, с рюкзаками, бросишься ты к ним в надежде встретить знакомое лицо… А, может быть, придешь ты на вокзал провожать десант, и застынет в глазах неуловимая грустинка, обнимешь всех по очереди, и каждый увезет с собой в поход маленький кусочек твоего тепла. Верность. Верность десанту. Она всегда будет в тебе, и ты всегда будешь в десанте, наша Женька, Женечка.
Его невозможно не любить. Простого и веселого, подкупающего своей открытой душой, большой как он сам, доброго и по-мужски нежного, как его песни.
Наш Ленька. О нем можно говорить лишь так: наш Ленька. Наш запевала, наша песня, душа нашего десанта.
Качает вагон, звенит гитара, и за последним аккордом песни слышится:
– Лень, давай споем еще эту… Лень, спой твою…
И звучит новая песня, в которой живет он сам и в которую впускает жить нас, открывая нам чудо чьей-то любви, грусти или радости… Вдруг…
– Ребята, а ведь это мой последний…
Он не успел договорить слово «поход», как кто-то обнял его за плечи, как бы говоря: «Нет, Ленька, нет, ты с нами, с нами».
Помню, как кто-то как-то сказал, что другого Леньки уже не будет в десанте. Да, другого не будет. Всегда будет он сам, в своих песнях, шутках, теплоте и радости, которые он подарил нам и которые останутся с нами во всех походах. Наш Ленька.
Мы выбираем себе друзей, которые становятся частицей нашего «Я». Все мы разные, а Ленька есть в каждом из нас, точнее – один для всех. Он добрый, наш Ленька, а поэтому все мы стали добрее.
– А помнишь, Ленька? – спросит кто-нибудь, – Помнишь, как…
Да, он помнит. Он помнит все, что связано с любым из пяти Е Г О походов. Это его любовь. Его любовь к десанту, преданность десанту, верность своим друзьям.
Своим друзьям… Сколько раз я с ним ссорился? Нет, немного. Но даже в эти редкие ссоры я не переставал любить его, потому что он умел быть взрослее, серьезнее и тоже любил меня. Он любит своих друзей, любит дарить им неожиданную радость, умеет бережно хранить это великое чувство – дружбу. Наш Ленька. Он это гимн десанта. Он это смех десанта. Он это грусть десанта. Наш гимн, наш смех, наша дружба.
Уходят Ленька, Женя. Уходят «старики». Уходят, как ушли те, кто приходит сейчас и будет приходить на вокзалы встречать и провожать десант.
Никто из них не ушел из десанта. Они десантники. О них помнят, рассказывают в десанте, поют их песни и песни о них. Каждый раз вспоминая о них, хочется мысленно попросить:
– Ну, Женечка, Ленька, может еще разочек с нами, а?
«Старики» не уходят. «Старики» остаются.
Автор: В. Шевчук
ПЕСНЯ
Мы возвращались в Казань. Была последняя десантская ночь, последние впечатления и последние песни в пути. Пели в полголоса, потому что весь вагон, /кроме нас, 18 человек/ давным давно погрузился в сон.. Потом пришли воспоминания. И вдруг в ход наших мыслей негромко вплелась песня. Пел Леня Сергеев. О братских могилах, запорошенных снегом, о порыжевшей звезде, о бронзовом солдате… Это была его песня. Она родилась в походе и звучала сейчас впервые…
-Это же песня про деревню Тарасенки в Витебского области, – воскликнул Володя Шевчук, – про ту братскую могилу, занесенную снегом по звездочку. Помните, как разыскивали мы ее в лесу, раскапывали…
-И про братскую могилу в Сураже, – сказала тихо Вера Милкова, – где мы возлагали венок. Здесь фашисты расстреляли детей батьки Миная, командира первой партизанской Белорусской бригады. Младшей Лизоньке был только год…
Леня Сергеев – участник пяти походов. Не одну тысячу карточек погибших просмотрел он в военкоматах, не один венок возложил на братскую могилу к обелискам с надписями: “Неизвестный, неизвестный, неизвестный”… Потому и родилась эта песня, такая нужная нам. Она стала нашей главной песней, песней десанта – 77.
Братская могила.
Холмик небольшой
Снегом занесен,
Порыжелая звезда.
Бронзовый солдат,
небо над плечом,
Не уйти ему с поста.
Там, внизу под ним,
43 год,
Там, внизу под ним
война.
Навзничь – значит, в грудь,
вниз лицом – в живот…
Ох, какая тишина…
Пр.: Братская могила,
Чистый мирный снег,
Братская могила,
Смерть сроднила всех,
Братская могила,
Братские поля,
Что ж ты не прикрыла
Сыновей, земля? …
Каждый был отцом, каждый сыном был,
Каждый вечно жить хотел,
Кто-то – губы в кровь – трудно отходил,
Кто-то охнуть не успел …
Если бы могли слезы слезы матерей
Время повернуть назад…
Больше не отцов, больше нет детей,
Братья под землей лежат…
ТОЛЬКО РАЗ В ГОДУ?
Паруса, паруса,
Небо алое.
А в десанте дела
Небывалые.
Паруса, паруса
Ветром полнятся,
А десант, а десант
Долго помнится
2 февраля в девять часов вечера десант прибыл в поселок Старая Торопа. Интернат, куда нас поселили, располагался на окраине поселка, почти в лесу. В ночи качались сосны, струился тихий лунный свет. Легкий снежок припорошил все тропинки. Природа отдыхала……..
Мы быстро освоились в незнакомой обстановке. Юра Иванов с Володей Астафьевым натаскали дров, девочки принесли воды – и жизнь, как всегда, забила ключом. Но все жили уже следующим днем, ведь 3 февраля у Али Раковой день рождения. Подготовка к нему началась задолго до похода.
С… до 3 февраля десант был объят смутным волнением. Все думали, придумывали, ждали в поезде, в автобусе, интернате – всюду, даже во сне. И кульминационный момент настал.
Сегодня праздник! Праздник не только Алин, но и всего десанта. Придя утром в столовую, недосчитались Лени Сергеева. Но моментально сориентировались – почему. В мозгу лихорадочно забилась мысль: «А как же мы? Успеть бы!..» Срочно сославшись на самые неотложные дела, побежали в школу. День был суматошным. Надо было успеть побеседовать с секретарем Западно-Двинского райкома, директором школы, пообедать…
Шла яростная борьба двух конкурирующих «фирм», девушек и ребят. Лица всех были полны таинственности и хитрости.
«О великий из величайших, о мудрый из мудрейших, о светлый из светлейших, благодарим тебя за тот несравненный дар, который ты ниспослал нам на Землю» – декламировали девушки.
… «Ты в автобусе сядешь,
Волосы пригладишь
И заснешь спокойным сном» –
подхватывали ребята. Было произнесено немало теплых пожеланий, поздравления сыпались со всех сторон. Наконец имениннице был преподнесен самый ценный подарок: магнитофонная лента с поздравлениями ее друзей, подруг, родителей, Нурии Муртазовны. Оля Сироткина прочла любимый отрывок Али из произведения А. Грина «Алые паруса».
Эта запись что-то переломила в душе каждого. Казалось, что все произнесенное относилось к нему лично. Все замолкло. Слышно было лишь потрескивание поленьев в печи. Каждый напряженно думал, пытаясь осознать те чувства, которые вдруг нахлынули на него, захлестнув все остальное.
Поднялась Аля. И каждый вдруг с легкостью понял, что она высказала все то, что творилось в наших душах. «Вы стали моей второй семьей, даже больше, – сказала она, – и каждый из нас с полным правом сможет сказать, что сидит рядом с сестрой или братом, то есть с самым близким человеком». Действительно, все мы встречали день своего рождения. Один в кругу семьи, другие – среди друзей. Но так, чтобы эти два понятия слились воедино… Такого не было ни у кого. Все мы немножко завидовали Альке светлой завистью, думая про себя: «И почему сегодня не 5 января или 16 апреля?». Плакала Аля, плакали все.
В этот день появилось единство чувств, сопереживание. Невидимая стальная нить крепко спаяла всех в единое и неделимое. В этот день появился коллектив, появилась одна большая семья. Каждый понял, что он не сможет жить без десанта.
Звучали струны. Трещали поленья в печи. В ночи лилась песня.
… И остудить горячих слез
Они не успевают.
И очень важно для меня,
Что не боится воск огня,
Что свечи плачут за людей,
За дружбу тают…
Да, именно в этот день мы явственно ощутили, что никогда не бывает счастлив тот человек, который живет для себя, настоящие люди живут в сердцах людей.
Автор: Р. Хазиева
ВСТРЕЧИ ПОСЛЕ ПОХОДА
Война. Более тридцати лет назад огненным смерчем пронеслась она над нашей страной, оставив за собой истерзанную, израненную землю. Грудью защитили советские люди родную землю. Их мужество оказалось крепче металла фашистских танков и самолетов. Идя с винтовкой наперевес в атаку, они не думали, что совершают героическое. Война для них была тяжелым, но необходимым трудом. Именно благодаря этим труженикам войны враг был разбит в своем логове. Прошли годы, но фронтовые товарищи остались друзьями навеки.
В Совет ветеранов 540-ой гвардейской дивизии входят люди, начинавшие свой боевой путь в составе 51-ой отд[ельной] стр[елковой].бригады. Мы сердечно благодарны им за то, что в период подготовки похода они помогли нам уточнить маршрут похода, выяснить многие нужные нам адреса. Мы ушли в поход, а они остались. Но мысленно они были с нами, там, где когда-то проходил их боевой путь. Поэтому можно понять их волнение и нетерпение, с которым они ждали этой встречи.
Встреча состоялась 16 февраля в здании Госмузея ТАССР. На нее пришли бойцы «Снежных десантов – 77», истфилфака и физфака, чтобы рассказать ветеранам о проведенном поиске, поделиться впечатлениями о походе.
Нам приятно было сознавать, что своей работой как-то помогаем этим уже немолодым людям. И они не скрывали своего уважения к нам, студентам, совершившим в дни каникул поход по местам, где они воевали. Они были благодарны нам за то, что мы помним о войне, на которой они сражались.
В тишине музейного зала звучат голоса бойцов «Снежного десанта», рассказывающих о походе. Сураж, Велиж, Усвяты… Многое стерло время в памяти ветеранов, но упоминание тех мест, где мы были в походе, воскрешает в их памяти эпизоды той давно минувшей войны: и снег, перемешанный снарядами с землей, и ровное поле перед Болошками, усеянное телами солдат. Сколько их, боевых товарищей, осталось лежать в братских могилах, которые так часто встречались нам на белорусской, псковской, смоленской землях.
Мужчины редко плачут, но сейчас они не стыдились этих слез. Одна за другой звучат песни о войне: «Дорога», «Пой, солдат». Одни из них прошли трудными фронтовыми дорогами, другие родились в наши дни, но все они одинаково дороги сердцу старого солдата…
Мы расставались большими друзьями. Ветераны тепло поблагодарили нас за встречу, от всего сердца пожелали нам успехов в большом всенародном деле – деле воскрешения славных боевых страниц прошлого.
Автор: В. Ермаков
КАКИМ Я ВИЖУ «ДЕСАНТ»
Давно окончился наш поход, но вот уже который день нас, десантников, и «первачков», и «ветеранов», что-то тянет друг к другу, что-то заставляет встречаться по нескольку раз в день, встречаться и вспоминать о том, каким интересным был этот прошедший поход. Какие-то две недели стали для нас годами ежеминутной близости, годами крепкой дружбы. А почему так? Почему? Наверное, потому что сам «Снежный десант» обладает той огромной притягательной силой, которую не замечаешь сначала и с которой потом не можешь справиться, как бы ты ни старался. По-моему, сила эта в людях, которые посвятили «Десанту» все годы учебы в университете, для которых он стал родным домом.
Когда я пришел на первое заседание «Снежного десанта», меня поразила та увлеченность, с которой все толковали о письмах от ветеранов, о каких-то картах и маршрутах, о том, что дала поездка Жени Беляевой в Москву. Честно говоря, я сначала не понимал их. Меня прельщало из всей массы работы, которую делает «Снежный десант» и до похода и во время его только то, что я буду выступать со сцены, петь песни, читать стихи. И ничего больше! Поэтому мне нравилось ходить на репетиции агитбригады, нравилось петь там, играть на гитаре, нравилось слушать Леню Сергеева, которого окружал ореол непревзойденного мастерства. А он помогал нам, молодым, подсказывал, как лучше сделать то или иное место в композиции, какую программу и перед какой аудиторией надо показывать. До похода я не знал поисковой работы, а жил только агитбригадой. Я не хочу сказать, что не замечал остальных. Все члены агитбригады чувствовали твердый, непреклонный характер Тахира Гапдульбарова и Юры Иванова, ИХ вечную неуспокоенность. А ведь они помогали руководить тогда всеми видами работы в десанте: и лекторской, и перепиской, и агитбригадой. Я до сих пор удивляюсь, как у них хватает на все времени.
А сколько писем, открыток написали ветеранам Надя Куликова и Галя Николаева! Я вспоминаю, как Сергей Красильников целый вечер выписывал в библиотеке материал о 51-ой отдельной стрелковой бригаде. Во всем этом чувствуется какое-то здоровое упорство. Вот это качество и должно прививаться каждому молодому десантнику. Может быть, сами того не сознавая, но «старички» показывали нам, как в такой, на первый взгляд скучной работе, как работа в военкоматах, с бумагами, можно находить удовлетворение.
А как интересно, ново, необычно ходить в «Снежный» поход в первый раз! Ведь ничего подобного у нас, «первачков», раньше не было. Рассказы ветеранов да и само присутствие на этой героической земле (сейчас я вспоминаю деревню Болошки ) дали мне понять наконец, какой же была эта война, о которой так много пишут. Нет, когда за 14 дней увидишь десятки братских могил, разбросанных по этому военному краю, становиться не по себе.
Теперь я горд тем, что, занимаясь в «десанте» поиском, мы не даем умереть человеческой памяти. В походе я ни на минуту не забывал о той миссии, что возложена на нас. Не забывал я и о людях, которые были рядом. Я знал, что такие ребята и девчата не подведут и, если надо,придут на помощь.
Многому научил меня «десант». Но главное, что научил он меня жить с людьми, понимать их, научил верить в них. И я никак не жалею, что попал в этот прекрасный коллектив.
Автор: М. Петров
КНИЖНАЯ ЛИХОРАДКА
Выносимый сегодня на ваш суд киносценарий Давида Бесталанного был создан вдохновенной рукой автора под впечатлением от рассказа студентов истфилфака КГУ под мерный стук колес под Москвой. В целом, сценарий поражает своей выразительностью, интимностью, лиричностью, и в то же время патетичностью…
Первые кадры фильма «Книжная лихорадка» выдержаны в лучших традициях психологическо-детективных боевиков Запада, где в начале фильма для большего эффекта даются финальные сцены картины.
Прим. ред.
СЦЕНАРИЙ
Темная ночь. Крупным планом часы. На них 24 часа 15 минут. Камера панорамирует по ночным улицам маленького провинциального городка Новотропска. Лишь холодный январский ветер гуляет по его странно-страшным улицам. Завод камеры нечаянно останавливается на шатающейся вывеске, не все буквы которой просматриваются на мерцающем экране кинематографа.
Вывеска: НИИ
«Секретный Научно-Исследовательский институт – НИИ чего», – появляется в левом полушарии мозгов неискушенного зрителя.
«А этот, в черном ботинка и маскировочной брезентовой куртке – конечно же, иностранный шпион», – подтверждает правое полушарие. Рождается образ главного героя.
Светлеет. Картины просыпающейся природы. Труба с силой выдувает тему жизни, любви. «Как прекрасно», – как бы восклицает она в тональности Ля-бемоль минор.
Титры: Так начинался предыдущий день, но никто не знал, что…
Далее семнадцать мгновений оборванной пленки.
Неожиданно на экране 36 ног. Зритель моментально определяет, что в массовке 16 человек. Они идут. И идут на север в неизвестном направлении. На их плечах громоздкие рюкзаки. Следует латинская фраза «Omnia mea mecum porto», но после режиссерской утряски на экране остается лишь: «Omnia porto».
Да, рамки кинематографа слишком узки. Тем временем жирная волосатая рука / правая часть кадра / не спеша вынимает из рюкзака / левая часть кадра / книгу за книгой – 99 томов дефицитного издания «Спутник – собеседник хирурга-любителя», выпущенного издательством «Оптика» карманным тиражом в комплекте с микроскопом. Рука машинально ищет сотый том. Но он еще не куплен, да и удастся ли?
В оркестре звучит тема судьбы. Особенно непереносим фагот. Если вы правильно понимаете музыку, у вас на душе должны скрести кошки и продирать мороз. Натуры, тонко разбирающиеся в музыке, могут обморозить конечности.
Музыка кончается, начинается развитие сюжета. В центре сюжета, прихрамывая, идёт молодой человек. Его острые глаза сверлят непробиваемые стекла витрин. Глаза резко впиваются в одну из них. Стекла задрожали, задрожали руки, руки кинооператора – все задрожало.
…Там за прозрачной вывеской: «Книжный магазин скупает у населения художественную и научную макулатуру» глаза заметили бесцветную, бесценную книгу с большой золотой цифрой «100». «Эврика», – вскричал голос из-за экрана со второй звуковой дорожки, но титры уже оповещают зрителя, что в Новотропске – воскресенье.
Для передачи психофизического состояния героя, когда он больно ударился о фортуну, пытающуюся повернуться к нему задом, передаем видеозапись его слов в эту коварную ночь.
Сначала вспомнился случай из далекого детства, запомнившийся на всю жизнь. Да, такое не забывается. 25 января, ровно 15 лет назад он пришел домой из школы, бросил в угол портфель и собрался идти на улицу, но мать положила ему руку на плечо и сказала «Ступай, поешь сынок, нельзя ходить не евши». Она пошла на кухню разводить очаг, но мальчик еще долго не мог прийти в себя.
Перед глазами, то вспыхивая, то угасая, поплыли разноцветные круги. Постепенно в центре начинала вырисовываться цифра 100 арабского происхождения. Она обволакивалась знакомым переплетом.
Герой протянул руки, но книга исчезла. «Все равно ущучу», – проскрипел он зубами в пространство.
Еще долго толпились 10 ног, разбуженных скрипом входной двери, над пустой кроватью. А в это время по пустынным ночным улицам Новотропска бродил не один только ветер. Крупным планом часы… 24 часа 15 минут…
Вывеска: НИИ
«КНИГИ» – рождается в левом полушарии мозгов опытного зрителя.
«А этот в черном ботинке все равно шпион», – твердит правое полушарие.
Позднее утро. Опустевший книжный прилавок. 36 ног, уходящих на север в неизвестном направлении. Впереди еще новые города, новые впечатления и новые книжные магазины. Многозначительное «Конец» и семнадцать мгновений оборванной пленки.
Автор: В. Дергунов
2020
– Добрый день, дорогие теле- радио- фото- фено-кино-зрителе-слушатели! Мы ведем наш репортаж с традиционной встречи десантников истфилфака. Сегодня, 1 марта 2020 года, как на заказ солнечная безветренная погода. Лишь легкий-легкий бриз, который вы, дорогие радиослушатели, слышите, колышет седые кудри прославленных бойцов-десантников.
Вот они, гиганты и гигантессы ума и духа! Вот они, живые страницы десанта истфилфака, ныне насчитывающего 580 человек, имеющего свое 20-этажное здание на улице Хади Такташа. Улицы города сегодня украсились флагами и полуживыми цветами.
Вот они идут! Плотным строем, поддерживаемые друзьями и молодыми десантниками.
Вот идет заслуженный тренер Коми-Пермяцкого национального округа, человек-легенда, который вывел футбольную команду оленеводческого совхоза «Промеж рогов» из класса Ы в класс З Тахир Габдулхайович Гапдульбаров. Вместе с ним идут 11 игроков, которые отбивают левой бутсой футбольный марш и кричат боевой клич своей команды: «За каждый гол – оленя пол!». Да! Закалка, полученная тов. Т.Г. Гапдульбаровым в десанте, позволила игрокам из 24 мячей забить 23 головой!!!
Что это?! Почему взорвался аплодисментами проспект им. В.Ф. Телишева? А…! Вот в чем дело! Это из-за угла появился сам юбиляр, которому недавно стукнуло 73 года. Его везут в ортопедическом кресле. 14 сыновей, 68 внуков и два батальона правнуков, проходящих сверхурочную службу в армии. А вот и он, человек-легенда! Дорогие телезрители, вы видите его! Дорогие радиослушатели, вы слышите его! Он молчит, и в его молчании слышны отзвуки тех далеких лет, когда он бегал (еще бегал!) по старенькому зданию химкорпуса (который нынче превращен в курительную) и еще не седыми усами тыкал в двери аудиторий. Да, годы берут свое! Уже трудно носить на груди десантские ордена и медали, что-то давит на грудь.
А вот из-за угла выходит тов.b, в котором мы узнаем Игоря Анатольевича Цыганкова, который по роду занятий поминутно желает оставаться неизвестным. Говорят, что он торгует каштанами на Плас Цигаль, ожидая кардинальных перемен в казуистической политике олигархических компонентов структуральных кругов Франции.
И вдруг…! Все вокруг повернули головы и что-то закричали… Что-что? Дайте звук, пожалуйста! А…! все кричат «Юрка! Юрка!» Да, дорогие товарищи, это он, человек-легенда! Юрий Николаевич Иванов, заслуженный деятель науки, автор нового текста «Слова о полку», лауреат многих и многих конференций, бессменный нач.штаба, избранный почетный нач.штаба Гарвардского и Уимблдонского институтов народного хозяйства. Много ветров пронеслось над головой ветерана, много волос улетело с ними… Годы текут, как конденсирующийся пар…
О! Какой сюрприз! Из-за угла, бодро постукивая палкой, выбегает Николай Петрович Игнатьев, человек-легенда, ныне сотрудник института по проблемам шаровой молнии. Старые привязанности взяли свое и до сих пор не отдают…
А вот раздаются звуки фанфар и тамбуринов. Идет женская половина десанта, идут бабушки и прабабушки, идут матери и героини, идут красиво, со средней скоростью 1,5 км в сутки. Дорогие подруги! Сколько у вас за плечами, а с сколько у вас на плечах!!! Вот идет Верочка Милкова, трижды прабабушка, которой недавно стукнуло, что ей 38… Вот идут такие знакомые лица! Надюшка, Женя, Гала, Расиля – все они лучезарно улыбаются сквозь очки от +18 до -24. Крепкого здоровья вам, дорогие дамы!
Особенно хочется выделить старейшего персонального пенсионера десантского значения Ирину Ивановну Вовченко, человека-легенду. Она идет в резиновых полусапожках фирмы «Трайбл оф компани», в велюровой шляпе фирмы «Карацуки-сын», в пальто-манто фирмы «Митчелл энд Митчелл» и с сумочкой объединения «Роскомгалантерея». Так держать баба Ира!
Наконец начинаются торжества. Заслуженный лектор Бурятской АССР Николай Иванович Старшинов подробно осушает графин с сельтерской вперемешку с цифровыми выкладками прошлых лет. В одном месте он забыл переправить 1977 год на 2020, но ничего, все понимают волнение деда Коли, как его ласково зовут семеро детей, стоящих возле трибуны.
Вот он уступает место на трибуне Сергею Николаевичу Красильникову, одному из здравствующих доселе столбцов Лекторской Академии, что стоит на ул. Им. С.И. Ионенко, который является почетным ректором Сарбоннского университета. Сергей Николаевич, а попросту Серж, рассказывает о жизни В.Ф. Телишева, о ветеранах десанта, рассказывает биографии всех великих людей, обучавшихся на истфилфаке. А мы тем временем выключим звук на 3,5 часа, а то аппаратура устала…
Итак, дорогие друзья, мы продолжаем наш репортаж. Сейчас я доем бутерброд с красной икрой и почетче скажу вам о торжествах. Итак, торжества продолжаются. Сергей Николаевич Красильников только что в третий раз в волнении сломал очередную трибуну и закончил доклад легендарным возгласом: «Ба-а-тюшки!»
Его сменяет учитель физкультуры Средне-Куропаткиской начальной школы № 5, обладатель Всесоюзного приза «За лучшую дисциплину в классе» Владимир Николаевич Шевчук. Он вспоминает былые дни и демонстрирует фигуру, ставшую в народе нарицательной, под названием «Зайчик-77». Толпы рукоплещут.
А рядом, за вынесенной на улицу буфетной стойкой, во всем стерильном, Михаил Петров воскресает славные студенческие традиции по приему пищи в себя.
Уже 4 часа он ест исключительно много, но это не заметно по его худощавому загорелому лицу. Толпы рукоплещут и кричат: «Почмак! Давай еще тазик – и переходи ко вторым блюдам!» Да…! Ели люди в наше время!… Восхищенные поклонники бегут в близлежащие «Гастрономы», но выживают лишь самые-самые…
А вот выходит бабушка с арфой! Как же, как же, это же Алечка Ракова! Правда, с годами Алечка стала подслеповатой бабушкой, а гитара переросла в арфу, но ничего… По-прежнему молодо звучит ее сопрано, донесенное до нас микрофонами фабрики для глухонемых им. Тов. Вороцаева.
И наконец, конец! Сводный 5-тысячный хор преподавателей и сотрудников факультета со снежно-десантским уклоном исполняют легендарную песню «Где же ты мое, солнышко лесное?» на мотив песни «Где же ты мое, Сулико?»
Ветераны плачут… Плачу и я… И мы… И вы… И все… Эх, были времена, эх, было времечко… Да только полысело темечко… Да… уж!
Ну, что ж, дорогие друзья! Мы кончаем наш репортаж с мыслью о том, что опять встретимся с вами в 2070 году, 1 марта, в наш традиционный день нашего десанта.
До свидания, дорогие.
Вел репортаж Л. Сергеев.
ПОСВЯЩЕНИЕ
День 28 января запомнился, без сомнения, всем десантникам, и молодым и старым. Ибо в этот день было…. Но об этом чуть позже.
А все началось заблаговременно. Командир ходил нервно-взволнованный, остальные – спокойно-благоговейные, ибо располагали минимумом информации, т.е. ничего не знали.
Вечером, 28 января, команда десанта, отчаянно пыхтя, бегала по спортзалу Суражской средней школы и швыряла в чужое кольцо чужой мяч. Настроение повышалось с каждым очком. Нервно-взволнованный командир метался по площадке «аки пардус», сея панику как в чужих, так и в своих рядах. Все шло к апогею.
В 20.00 старики-десантники встали грудью у двери в комнату и…..
Но об этом чуть позже.
На столе стоит стул. На стуле сидят простыня и полотенце. В простыне и полотенце сидит всесильный Ахмед-иби-Бен-син-мин-Левон и курит «Приму».
Запускаются поодиночке молодые десантники. Распорядитель Хап-Хапир усаживает их, светя фонарем в нос. Началось…..
Впервые в «Снежном десанте» истфилфака началось официально-неофициальное посвящение в десантники! Встаньте и снимите шляпы!!!!! Посвящающихся «ведут в милицию», «погранизируруют» с собаками», затем разбивают на две команды и … Но об этом чуть позже.
Идет представление новичков всесильному / см. выше /. Гренадеры, да и только! Феи, да и все тут!
Команда «Жлобы» / Жрать Любим, Обдирать Будем, а на остальное – Ы / и команда «Штуры» / Што Такое Увеселительная Работа в Массах? / полны решимости доказать свою причастность к «Снежному десанту». Команды великолепно исполняют приветственные возгласы «батюшки!», очаровательно делают «зайчика», мужественно вскрывают банки консервов с завязанными глазами, намазывают бутерброды и съедают.
Венцом посвящения стала эстафета на выносливость. Первый этап: надеть рюкзак (полный), проползти под столом в пространство см 50; второй этап – подбежать к стулу, влезть на него и сделать «ласточку» (2 р[аза]); третий этап – слезть со стула и финишировать, перепрыгнув через стол. По расчетам устроителей состязания выжить должны были лишь победители, но выжили все. Поэтому обе команды были уравнены в очках при подсчете. И вот начался обряд посвящения.
Ликующая толпа стариков-десантников подтаскивает посвящающихся к столу, где мудрейший (см. выше) и производит причастие по всем законам десантского братства. Затем посвященным выдаются свидетельства о вступлении в ряды Славного коллектива, в которых изрисованы личности в лучших традициях французского художника 19 века Ф. ле Шарке.
Еще долго никто не мог успокоиться, а особенно Сережа Федотов, Вова Левчук, Аля Рыкова, Расиля Хазиева, Вова Дергунов, Миша Петров, Вова Ермаков, Галя Николаева. Еще бы! Они стали настоящими полноценными десантниками!!!!!
П-О-З-Д-Р-А-В-Л-Я-Е-М!!!!!