За пять дней работы были найдены и захоронены останки шестнадцати советских солдат. Установлено пять фамилий. Поиск будет продолжен.

Шестнадцатого июля 1987 года в «Комсомольская правда» была опубликована статья «Убит под Гжатском», где сообщались факты забвения памяти советских воинов, погибших при освобождении Гжатского (ныне Гагаринского) района Смоленской области. Эта публикация, вероятно, встревожила многих  читателей – об этом свидетельствует множество откликов, полученных редакцией (Комсомольская правда от 22 августа от 1987 «Прости нас, мы помним!»). Публикация побудила к действию. Летом поиском и захоронением останков занялись студенческие отряды, расположенные в городе Гагарине.

В сентябре группа десантников  побывала в городе Гагарине, желая уточнить обстановку, провела своеобразную разведку.

Зимний поход «Снежного десанта» 1988 года проходил по Смоленской земле. Прошло уже почти полгода после опубликования статьи, а какая-то тревога не утихала, возникшая ещё при первой встрече представителей десанта с работниками горкома комсомола, а просьба оказать помощь звала к действию. И мы снова встретились, договорились о своём приезде, если удастся добиться разрешения. После некоторых проволочек была достигнута взаимная договорённость, и мы ночью первого мая группой в двадцать семь человек высадились на вокзале  города Гагарин.

Наш путь проходит по израненной, изрытой воронками земле. Наши проводники, Виктор и Павел, хорошо знают эти места – уже несколько лет они ведут поиск здесь. В первые дни они многим помогли нам.

Нас окружает густой лес. Через двадцать-двадцать пять метров трудно увидеть человека; не то, что танку – пушке трудно развернуться: кругом болота и чем дальше вглубь, тем меньше следов человека. Лишь потом через несколько дней мы узнали, что здесь раньше не было леса, были поля, где люди растили хлеб;  ушёл человек – и превратилась местность в сплошное болото. А погнала его война.

И вот первый поиск. Мы вытягиваемся в цепочку и идём вглубь леса. Годы потрудились над тем, что осталось от войны: глубокие воронки и линии траншей заметно обмели; стёрлись контуры блиндажей, пулемётных точек; всё затянулось землёй, засыпалось листьями, ветками. Останки похоронила сама природа, но так ненадёжно, что иногда через толщу воды или прямо можно увидеть их. Недалеко от лагеря мы натолкнулись на кости, которые лежали на краю воронки. В самой воронке мы нашли останки ещё троих солдат. Но кто они – мы не знаем, как не знаем и многих погибших здесь.

Собрав останки, мы перенесли их в лагерь. Там, день ото дня росла гора костей. Привыкая к своей новой работе, нам казалось, что нас теперь трудно чем-либо удивить – останки человека, мины, гранаты, снаряды, кусочки истлевшего обмундирования, личные вещи погибших – всё это увидел каждый из нас. Но то, что мы обнаружили на четвёртый день, глубоко потрясло всех нас. Недалеко от деревни Сорокино в одной большой воронке был останки ста двадцати пяти человек. Здесь мы нашли девять солдатских медальонов.

Десант истфака разделился на две группы. Одна работала под городом Гжатском, ну а мы были в Долине Смерти, под Новгородом.

По сей день Долина не отпускает, не отпускает трагедия второй ударной.

Болота, болота,  туман над водой,

Холодные камни, деревья стеной.

В болотах лежат вот уже 40 лет

Бойцы, кто не сможет увидеть рассвет.

Им солнце померкло в том 42-м,

Где кровью рассвет был всегда озарён.

Вставала комками земля на дыбы,

Воронки – могилы, что ждали гробы.

От чёрных мундиров темнело в глазах,

И боль от приклада в натёртых плечах.

Болота потели кровавой росой,

Тел рваные клочья под каждой сосной.

А «мессеры» в небе – как стая ворон,

Что правили тризну больших похорон.

От голода – спазмы, свинец в голове,

Предательством пахло в разбитом лесу,

Где взрывы пахали мою полосу.

Кольцо окруженья давило петлёй,

Здесь не было тыла,

Лишь фронт, вечный бой.

Ранение – смерти открытая пасть,

И сами стрелялись,

Чтоб в плен не попасть.

Патроны кончались – кидались в штыки,

И мины их сотнями рвали в куски.

Не взяли живыми, хоть  мертвых достать,

«Все сдались – кричали, – устали считать.

Ударная армия, штаб, командир –

Все звёзды сменяли на серый мундир».

Про подвиг забыли, навесив ярлык,

Предатели – точка, не думать про них.

В Воронки – навалом свалили тела,

И рапорт послали – где совесть была?

Их время хранило, отрезав пути,

Сюда не ходили, что можно найти?

Но славу погибших приказом не смыть,

Людей не сумели заставить забыть.

Болота, болота, туман над водой,

Холодные камни, деревья стеной.

Их хоронили спустя сорок лет,

И люди застыли, как будто их нет.

Мы, в жизни не знавшие, войн и боёв,

Лишь молча считали –как  много гробов,

Кроваво краснела солдатская честь

Гробов было мало – всего 36!

Ведь тысячи павших остались лежать,

Там, где войн, время двинуло вспять.

Пусть даже землёю от взоров закрыт –

Н И Ч Т О  Н Е  З А Б Ы Т О,

Н И К Т О   Н Е  З А Б Ы Т!

Они хотели сберечь нас от войны, но так получилось, что мы всё же встретились с ней. Это тоже война, наша война, война за память и справедливость через семьдесят пять лет.

Второе мая. Приехали на место, разбили лагерь. После обеда ушли в первый поиск.

Третье мая. С утра в поиске. С медиками нашли останки двух солдат.

Четвёртое мая. Поход на речку Глушица. Вышли на линию немецкой обороны.

Пятое мая. Серёга нашёл первый медальон.

Шестое мая. Отыскали останки тридцати семи человек. Таня и Женя нашли два медальона.

Седьмое мая. Последний день работы. Найдено двадцать семь человек.

Восьмое мая. Траурный митинг. Захоронение.