Десант в предпоходном периоде:
Хакимов Р. – командир
Герасимов Е. – начальник штаба
Морозов А. – знаменосец
Шагалин В. – редактор БА(?)
Оглезнев А. – руководитель Агитационной бригады
Зинуров А. – боец
Даутов И. – боец
Субханкулова В. – боец
Кузнецова Г. – боец
Гришина Ю. – боец
Хакимзянова Л. – боец
Ахметзянова Ю. – боец
Муллахметов Р. – боец
Багаутдинов Х. – боец
Дьяченко Т. – боец
Мартынова Е. – боец
Асхатзянов Р. – боец
Уразманова Г. – боец
Походы:
Рига, Юрмала
Тукумс
Бауска, Иецава, Елгава, Добеле
Шауляй, Йонишкис, Радвилишкис, Пакруоис, Тельшай
Новогород, Мясной Бор
Москва
Казань
Тбилиси, Кутаиси, Цхакая, Хоби
Итоги:
Отработано населённых пунктов – 15, военкоматов – 7, музеев – 8, редакций – 7
Просмотрено карточек погибших – 17 тыс.
Встреч с ветеранами – 13, учащимися – 5
Дано концертов – 21, прочитано лекций – 78
Отправлено писем – 221, получено – 76
Общий километраж осеннего похода – 540 км
ЛСО «Поиск» построила улицу в Грузинской ССР
Университет – горделивость Казани
Стены его и доныне
Хранят любовнейшее воспоминание
О великом своём гражданине
16 декабря 1987 года исполняется 100 лет со дня революционной сходки Казанских студентов с участием В.И. Ульянова – Ленина. Век назад сделал первые шаги в революцию Володя Ульянов. Сходка – яркая страничка студенческого протеста, охватившего Россию во второй половине XIX в. В истории России этот период характеризуется глубокими социально-политическими изменениями. Под влиянием массового рабочего и крестьянского движения развивалось движение студенчества России. Во второй половине XIX – начале XX в.в. выступления студентов имели характер политического и академического протеста. Участники студенческих выступлений стремились связать их с общеполитической борьбой против царизма. Борьба проявилась в различных формах: коллективное неповиновение учебному начальству, отказ от посещения лекций, участие в «недозволенных» сходках, политических митингах, демонстрациях и т.п.
Революционный дух студенчества, протест, направленный на закостенелость и ошибки развития, являются характерной чертой студентов всех веков и поколений. И студенты всегда шли в первых рядах борьбы за свободу, справедливость, правду.
Движение «Снежных Десантов» начиналось с необходимости знать всю правду о Великой Отечественной войне, знать войну, как она есть, знать войну, как часть истории нашей Родины.
Война унесла миллионы жизней. Помнить о них – это не просто наш долг, это наша судьба, наша память, наша жизнь.
Болошки, Мелоклепкая, «Долина Смерти». Мы вас не забудем.
Будем максималистами
Год назад в передовой статье газеты «Снежного десанта» имени 334-й стрелковой дивизии исторического факультета поднималось множество вопросов, касающихся форм и методов работы «десантов», путей решения, стоящих перед ними проблем. По сложившейся традиции, в передовой статье предпоходного периода рассказывается о работе, проделанной «десантом» по изучению боевого пути выбранного соединения, ставятся задачи на походный период, намечаются пути их решения. Как известно, передовица – это лицо газеты. Она определяет характер публикующихся в газете материалов, показывает работу «десанта», выражает мнение комсостава по определённым вопросам. Поэтому направленность передовицы прошлого года не на поисковую и агитационно-пропагандистскую работу, а на сам «десант», его внутренние проблемы сложности, удивила многих. Что, мол, историкам ещё надо? В целом, вроде всё благополучно, довольно сильный коллектив, силён традициями, работа идёт по плану…
Но год назад в «десанте» истфака сложилось множество проблем, без решения которых невозможно было надеяться на сплочение коллектива, создание подлинно творческой, дружеской атмосферы, т. е. проблемы психологического порядка. Решены ли они теперь, год спустя?
Теперь можно с уверенностью сказать – решены, и решены традиционно для «десанта» истфака – через работу. Конечно, использовались и другие формы, и методы, но главным в решении вставших перед нами проблем стала активизация работы по всем направлениям деятельности «десантов».
Предпоходный период 1987 года проходил под знаком подготовки и достойной встречи 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции и 100-летия сходки казанских студентов с участием В. И. Ульянова – Ленина. Особое внимание уделялось агитационно-пропагандисткой работе, пропаганде этих знаменательных дат. Проведена научно-практическая конференция, посвящённая Великой Октябрьской социалистической революции, все доклады которой подготовлены десантниками. Прочитана 31 лекция по Ленинской тематике, оказана методическая помощь 2-м школам, проведена аттестация бойцов «Снежного десанта».
Предпоходный период этого года характеризуется завершением изучения боевого пути 344-й Рославльской стрелковой дивизии, подведением итогов работы обобщением и анализом собранных материалов, и началом изучения новой темы: 336-й Житомирской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизии, формирование которой проходило в г. Мелекесе (ныне Димитровград). Учитывая опыт прошлых лет, подготовительную работу начали ещё весной (выход на Совет ветеранов, работа в РВК/),и осенью, во время последнего, заключительного похода по боевому пути 344-й стрелковой дивизии. На данном этапе собраны материалы о боевых действиях дивизии под Москвой, готовится зимний поход-88, который пройдёт по территории Московской, Тульской и Калужской областей.
Одной из форм работы «десанта» стал стройотряд «Поиск», которому исполнилось 2 года. Трудовой семестр этого года «десант» провёл в Грузии, где ЛСО «Поиск» оказывал интернациональную помощь в ликвидации последствий стихийного бедствия. Построено 15 домов, проведено 5 дней безвозмездного труда, агитбригадой ЛСО дано 9 концертов, прочитано 12 лекций на военно-патриотическую тематику. По итогам работы стройотряд «Поиск» «Снежного десанта» исторического факультета КГУ признан лучшим среди ЛСО, работавших в Хобинском районе Грузинской ССР.
Важной вехой в подготовительном периоде 1987 года стал осенний поход по боевому пути 344-й стрелковой дивизии, который проходил по территории Литовской и Латвийской ССР. Позади остались 3 года напряжённой работы, 2 зимних и 2 осенних похода, пройден боевой путь соединения от Москвы до Балтики. В осеннем походе-87 приняла участие большая группа новичков, которых необходимо было «обкатать» перед зимним походом-88. Сейчас проблемы комплектования в десанте решены, кризисные явления 1984-86 г. г., в основном, преодолены.
Но успокаиваться ещё рано. Перед нами стоит ещё немало проблем. Это и необходимость повышения квалификации бойцов «десанта», активизация поисковой работы. Хотелось бы видеть ребят более инициативными, многим не хватает творческого начала, по-прежнему мы испытываем недостаток людей интересных, творческих. Начальником штаба пока не решен вопрос о проведении «Школы молодого бойца» с новичками, остро стоит вопрос с агитбригадой. Агитбригада «десанта» пока остановилась в развитии, и её руководителю В. Шагалину необходимо строже спросить с себя и других членов агитбригады. Ослабил свою работу отдел переписки, что негативно сказывается на качестве поисковой работы.
Видеть и констатировать недостатки это ещё не главное. За прошедший год у нас в «десанте» действительно сделано многое. Но давайте быть максималистами, не надо останавливаться на достигнутом, потому что дело «десанта» – это Правда о войне, Дело Памяти народной, и от наших усилий активности зависит многое.
2 года спустя Спас-Деминск
В зимнем походе 1986 года мы познакомились со Львом Михайловичем Трениным. Встреча та положила начало нашей дружбе. В мае того же года он руководил перезахоронением останков воинов в Спас-Деменском районе, в котором принял участие и наш десант. Эта статья – раздумья, на которые нас натолкнула встреча с человеком, который несмотря на все преграды восстанавливает память о войне, выводит из забвения то, что оказалось забытым…
«А, снеговики пожаловали. Здравствуйте, здравствуйте, с праздником Вас», – так встретил нас Лев Михайлович Тренин, грузно вышедший на встречу.
Без вступлений перешли сразу же к сути разговора. «Кустарщина всё это – поисковые группы, десанты, – шапкосшибательством занимаетесь», – так были встречены первые же наши слова.
Перед нами сидел старый человек, не знающий покоя и не дающий его другим, много лет посвятивший увековечению памяти солдат, погибших в Спас-Деменском районе, человек, от которого трусливо прячутся представители местной власти, и шарахаются генералы в московском Совете ветеранов.
«Как дошли мы до тех безобразий, которые творятся с братскими захоронениями,- с горечью спрашивал он себя и нас, – как мы простим себе то, что в течение тридцати лет пастухи гоняли по братской могиле скот, который распинал эти кости, как случилось, что нас окружают десятки безымянных могил? И сам же поведал об ужаснейшей компании по перезахоронению, которая проводилась в 50-е годы у нас в стране, когда учёт перезахороненных вёлся по черепам (кости, зачастую, оставались на месте), когда за перезахороненную могилу платили 25 рублей (кости оставались), когда всё это делалось для галочки (останки опять же оставались).
– Опять эта галочка! – это от неё недобросовестно сделанные дела, это от неё громкие фразы, это её плоды пожинаем мы сегодня – флаги со свастикой на памятнике героям войны, мародёры, Долина, в конце концов.
Спас-Деменский район…Сотни братских захоронений…Сотни варварских перезахоронений и тысячи осквернённых героев…путаница со списками в военкоматах…
Тяжело слушать и смотреть на Льва Михайловича. А так обстоят дела не только на Калужской земле. «Как случилось так, что народ отказался от них», – спрашивает он – и как сделать так, чтоб правда памяти была восстановлена». Лев Михайлович рассказывает о своей работе, а работу он проделал огромную – это и не один десяток километров за спиной старого человека, десятки перезахоронений, тысячи восстановленных имён, десятки публикаций – нет ни одной центральной газеты, в которой бы он не печатался, почти готова картотека погибших на территории Спас-Деменского района (более 20 тысяч имён) – сверх скрупулёзнейший труд, и скоро Лев Михайлович сможет давать справки. Но волнуют его ошибки 50-х годов, которые допускаются в наше время – преступный подход – игра в делах с захоронениями и в работе со списками в военкоматах.
И в нашем десанте, по-моему, есть смысл обратить на это внимание. Писал письма по операции «Письмо», из семи адресов по двум не удалось написать ответы из-за ошибок и пропусков при написании нами адресов в военкомате, а прибавьте к этому направления, неясный почерк – получается совсем другая фамилия, адресат. Лучше не дописать несколько фамилий, чем на «Ура» писать их с ошибками.
Но не доволен работой Лев Михайлович Тренин: «что можем сделать мы – несколько «психов» (так называет он себя и своих единомышленников)? Нужен комплексный подход, помощь всей страны! Эту огромную задачу мы можем решить только все вместе».
Парадность, пафосом насыщенные слова, закрывали от нас то, о чём нельзя говорить громко, закрыли и оттолкнули большую часть людей от святости и вечности, от исполнения долга живыми перед погибшими.
Лев Михайлович рассказывает то, что нельзя назвать ни историей, ни рассказом – он рассказал страшную быль. В одном из районных центров должно было состояться открытие воинского мемориала. Должно было состояться перезахоронение отдельных, разбросанных по всему району братских могил в одну. Накануне выяснилось, что количество выбитых имён на мраморе не соответствует количеству останков (такая техническая деталь – учёт по черепам, подлежащих захоронению). Время у организаторов этого дела было в обрез. И тогда-то и случилось страшное. Было вскрыто братское захоронение, выбраны черепа, остальные же останки оставили нетронутыми – они оказались не нужны для «счёта».
Одно, что хоть несколько смягчает эту историю, что люди, живущие в этой деревеньке, сохранили эту обруганную могилу. – Скромный, железный памятник с красной звёздочкой у деревни Лубянка.
Как это можно назвать: халатностью, недобросовестностью? Преступлением. И только так. Подобной участи были подвержены не одно братское захоронение. У многих могил история пострашнее. Они, зарегистрированные на бумаге как перезахороненные, таковыми являются лишь на бумаге. Их вскрыли, дело не доделали, слегка засыпали землёй. С болью в голосе, да что там в голосе, с открытой раной на сердце говорит Лев Михайлович о том, что скот топчет, распиннывает останки погибших по полю.
Теперь о безымянных могилах. Вроде бы всё понятно. В походах мы не раз встречали обелиски без единой фамилии. Где уж было в то время всё сохранить. Но и на этот счёт Лев Михайлович, сам ветеран Великой Отечественной, кроме всё извиняющихся ссылок на то, что «не до того тогда было», рассказывает, что очень многое «неизвестное» – известно. В основном, хоронили в Калужской области, после изгнания врага с этой земли, а значит, хоронили свои. Учёт к 1943 году более или менее налажен был. Но впоследствии, в результате административно-территориального деления и неоднократного ещё потом переразделения Калужской области, очень многое безвозвратно кануло в Лету. Списки из одного сельсовета или военкомата пересылались в другой. Нормально это дело налажено не было. Очень много создалось путаницы. Часть переслали, часть не переслали или переслали не туда. Скажу только, что переразделение Калужской области произошло не менее 12 раз. Путаница, которая сложилась в бумажном мире, из-за недобросовестности тех, кто занимался этими делами, и дала этот результат.
– А ведь вы мне тоже «свинью» подложили, товарищи снеговики. Вот уж полгода воюю с бабкой. Прислали вы ей сообщение, что сын захоронен в… А я установил точно, что в другом месте. И вот такая ситуация: как только не доказываю ей – вам верит, и всё тут.
Вот такие вот пироги. Конечно, не наша вина тут. Ведь нельзя же не верить документам в военкоматах, да подчас и другого источника у нас нет. Вот и получается, что неточность вызывает такие последствия.
Лев Михайлович говорит обо всём этом со знанием дела, потому что сам ворошит и освещает эти изъяны в работе ответственных работников и учреждений.
Теперь хочется пояснить, что хотели сказать мы этой статьёй. Нет, не только рассказать о замечательном человеке, не только поговорить о недостатках в военно-патриотических делах. Вывод, который мы сделали из встречи с Л.М. Трениным – что в нашем деле важно всё, и кажущееся мелочью, может вылиться в чью-то беду.
Авторы: Асхатзянов Р., Шагалин В.
Через всю войну
Александр Фёдорович задумчиво смотрит на пожелтевшую фотографию, затягивается сигаретой и протягивает мне старый, потрескавшийся фотоснимок. «Знаешь, Ильгиз, труднее всего было в декабре 41-го. Трудно было. До Москвы – 40 километров, морозы. Не хватало боеприпасов, выдавали по 1-2 снаряда на орудие в день. А позади – километры отступления и гибель товарищей.
«Вот, Ильгиз, посмотри – короткая леденящая запись в «Журнале боевых действий 344 стрелковой дивизии» – «1156 стрелковый полк выполнил боевую задачу и полностью погиб под Барсуками».
… В Куйбышев наша поисковая группа выехала для встречи с ветеранами 344-й Рославльской стрелковой дивизии. Признаюсь честно, было страшновато. Всю дорогу думал, найду ли общий язык, поймут ли они нас, необходимость нашей работы.
Поднимаемся по лестнице. Женя решительно жмёт на кнопку звонка. Открывают, недоверчивые взгляды, холодок первых фраз. Но постепенно Александр Фёдорович оттаивает, начинает улыбаться, шутить, наш начальник штаба для него уже симпатяга Женька (действительно, это очень сближает, когда 25-летний парень знает боевой путь твоей родной дивизии не хуже тебя). Александр Фёдорович прошёл всю войну в составе 913 полка 344 стрелковой дивизии. С момента формирования до последних боёв под Юрмалой.
Под Ленино наша дивизия воевала вместе с поляками. Немцы на нас так навалились, что поляков на третий день боёв в тыл отвели. Так что весь удар по нам достался. Постоянно бомбили группами по 8-10 самолётов. Офицеры потом говорили, что на боевые порядки противник совершил до 200 самолётовылетов в день. А у нас в небе – ни самолёта, только и стреляли по «юнкерсам» из винтовок, да и то, то ли от злобы, то ли от бессилия – не поймёшь.
«Наиболее запомнившиеся моменты?» – переспрашивает Александр Фёдорович. «Трудно так сказать. Пожалуй, под Минском, когда в ходе уничтожения окружённой немецкой группировки встретились с белорусскими партизанами – целая бригада. Такая была встреча – мужики солидные, заматеревшие плакали как дети: «Братцы, сколько мы Вас ждали…»
Александр Фёдорович расспрашивает Женю о походах по боевому пути дивизии, вспоминает бытовые эпизоды, смеётся… Потом резко вскидывает голову: «Женя, а в Вилкавишкисе были?», получив утвердительный ответ, достаёт фотографии разрушенного Сталинграда. «Вот Вилкавишкис был очень похож на Сталинград, одни развалины. В течение недели город 9 раз переходил из рук в руки, и к концу боёв от города остались стены. Были, говоришь, там, Женя? Отстроили, стало быть, город. Может быть, этот отстроенный город и есть памятник всем нашим, погибшим там, под Вилкавишкисом. Уж больно бои были страшные, кровопролитные. Сами представьте – до 70-ти танков идут в атаку, и так несколько раз день, да и в 45-ом из окружения пробиваться – это дело редкое…»
Я как-то легко представляю его в те годы: сержантские лычки, пропыленная пилотка, усмешка в усах. И глаза много повидавшего человека, которому было-то всего 20 лет. «Меня и в комсомол принимали-то прямо на передовой, а собрание вёл Самарин Борис Сергеевич, комсорг наш. Как-то разбросала нас война, но недавно встретились случайно – оказывается тоже в Куйбышеве живёт. Сколько лет жили и не знали. Зайдите к нему, обязательно зайдите.»
Щёлкает замок. Последние слова, напутствия остаются позади. В памяти навсегда останутся эти часы, проведённые с Александром Фёдоровичем. Так всегда бывает, когда встречаешься с людьми, которые живут и любят неизбывно – чистым сердцем.
Автор: Даутов И
31 августа
.
Сегодня к вам простёрлись руки наши
Поклон вам низкий! Если бы могли
Не только мы – и каменные башни
Вам поклонялись низко б до земли!
С. Кирсанов
31 августа 1987 года. Последний день похода в Долине. 16 красных гробов, в которых около 400 советских воинов. Более чем через 40 лет будут преданы они земле со всеми воинскими почестями. С минуты на минуту должна зазвучать траурная музыка.
В голове одна мысль: «Это нужно не мёртвым, это нужно живым.» И потому, так больно смотреть на здоровых мужчин, случайно оказавшихся в этот момент рядом, стоящих, скрестив на груди руки, и смотрящих на то, как под гробы из-за недостаточного количества ребят становятся девчонки. И потому так больно смотреть на оркестрантов – молодых солдат, перекидывающихся шутливыми фразами. Понимаете ли вы до конца то, что происходит сегодня? В каком неоплатном долгу мы все у этих погибших солдат. И насколько глубока наша вина перед ними, которую не искупить ни запоздалым признанием, ни положенными по уставу почестями. Говорят, для того, чтобы почтить минутой молчания память каждого погибшего во время Великой Отечественной войны советского человека, нам пришлось бы молчать в течение 40 лет. Непростительная роскошь. Нет, не молчать о них нужно сегодня, а говорить, говорить громко, как о нечестно забытых героях.
Кого предали они, погибнув на волховских болотах? Страну, матерей, жён или быть может детей? Вчитайтесь в эти строки, и вы всё поймёте сами… «Из окружения мой муж вышел, имея дизентерию, дистрофию, туберкулёз…» «Из пятидесяти человек нас осталось только трое. Убитых приказали завернуть в шинели и закопать в грязь.» «Паёк сократили сначала вдвое, потом ещё наполовину, а затем вовсе перестали давать».
Ещё одна братская могила вдоль гладкой ленты шоссе Ленинград – Хельсинки. К подножию скромного обелиска ложатся цветы «Здесь лежат бойцы Второй Ударной и Пятьдесят Девятой армий». Нет лишь горькой даты – сентябрь 1987 года…
Авторы: Кузнецова Г., Гришина Ю.
И, наверное, умер ты, чтобы я продолжал тебя
Долина смерти. О ней сейчас узнаёт, наверное, каждый, кто хотя бы изредка заглядывает в газеты и смотрит молодёжные передачи ЦТ. Я не хочу повторять всё то, о чём говорилось так много и наверняка будет ещё немало разговоров.
Жаль, что для кого-то это так и останется разговорами. Жаль, что для тех, кому по долгу службы и совести положено этим заниматься, всё это останется словами.
Мне так кажется, что салюты, венки – да, это память, но память – символ. А ведь память – это и ДЕЛО, ДОЛГ. Долина – это как раз и есть то дело, в котором память обретает плоть. Чтобы понять, прочувствовать всё это, нужно там побывать, соприкоснуться с этим самому. Тогда всё представляешь себе гораздо явственнее и острее и… больше.
Кино, книги – всё это информация для ума, не больше. Но когда несёшь гробы с прахом тех, кто насмерть защищал свою Родину, нашу Родину, когда опускаешь их в могилу, когда…
Ребята, которые делают это дело, делают это со всей душой, особенные даже какие-то. Я не случайно подчеркнул слово «делают», потому что Долина заставила задуматься и о другом, о проблемах даже не организационного, а личностного характера, что ли.
Хотелось бы просто поделиться своим мнением о долине. Впервые о ней я услышал от ребят из «Снежного десанта». Услышал и попытался понять зачем это: Долина, кости, перезахоронение. Был при своём субъективном мнении: солдат должен лежать там, где погиб и где приняла его земля. Для меня ужасной была сама мысль: доставать кости из земли для того, чтобы снова предать их земле. Я не видел в этом смысла. Не видел смысла в том, чтобы ради этого ехать за тысячу с лишним километров.
То, что я ошибался, я понял ещё до похода в Новгородскую область. Долина – это наш долг, наша совесть и память, единственное, чем мы можем (слов даже не могу подобрать верных) отплатить за то, что они для нас сделали.
Я много раз спрашивал у ребят-десантников:
-Ребята, зачем вам Долина? Зачем вы идёте туда?
И вот я там, вместе с ними, пришёл туда не как “турист». Я помню ту атмосферу поддержки и взаимопомощи, парившую там. Помню, как спали на сырой земле в палатках, как по пояс в воде работали. Помню рядом надёжных ребят и девчонок. Но, вместе с тем, осталось и какое-то чувство недоверия. Не беда, если повторюсь: Долина – место, в котором память обретает плоть. Там надо работать, искать. Нелегко, но надо и ещё раз надо. И, прежде чем пойти в Долину, кое-кому стоит построже спросить себя: «А нужен ли я Долине?», а не талдычить «мне нужна Долина». Это не туристический слёт и идти в Долину только потому, что она нужна тебе (и ещё вопрос для чего) даже кощунственно. Проверяйте себя не там, не то это место. Там дело надо делать. Там память. Я говорю это тем, чей вклад в то, что было там сделано, равен почти нулю. Были и такие, что скрывать.
В Долину идут не болеть, лежать в палатках, песни петь у костра, а для того, чтобы делать дело. А было ощущение, что кто-то пошёл лишь за этим, чья совесть не дрогнула и не шелохнулась, когда другие без слов работали за себя и за них.
Вспоминается один из дней Долины. Остался на кухне дежурным – варить уху на курином бульоне. Все ушли на работу. Все? Из 200 человек около сорока до обеда бродило по лагерю. Соседние факультеты, по-моему, решили передежурить… А ведь пришли не за этим. О некоторых сложилось впечатление, что они все три дня просидели в лагере.
Или первый день, первая воронка. Кто искал кости, а кто «шнапсик», «трофейчики». Просто противно.
Не Долина должна давать, а Долине нужно и сердце, и руки.
Вот всё, что я хотел написать, вернее, смог уложить то, что внутри, в скупые газетные строки. Может, я не прав.
Давайте каждый вспомним и подумаем, и спросим себя, что скрывать, ведь было же, было, но не должно быть.
Автор: Савельчев А.
Такая долгая жизнь
Да, много слышали,
Да, много знаем,
Да, и видели много,
И руками своими трогали –
Там в Долине.
Но встречи с очевидцами тех дней, по-моему, во сто крат ценней. Мало их в живых осталось. А о существовании некоторых мы и не подозревали.
После лекции в одной из казанских школ о Долине подошла девочка. С её слов поняли: бабушка воевала во II ударной… и живёт она в Казани?!!
Не по себе иногда становится от того, что слишком случайны наши находки, но и радостно – ведь они есть.
Мне не часто, но по-настоящему, везёт на интересные встречи.
Амина Шайхутдинова Корешкова (по мужу)- сухонькая женщина – возраст и болезни иссушили её тело, но не согнули. Даже бабушкой её назвать трудно.
Бывает же так, не старческая – бабушкина красота в облике, на лице, а просвечивает юношеская красота, все черты светятся – ох, и красавица видать была. Да, красота её пришлась на горькое время.
Этой простой женщине, ничем особым, разве что добротой, расточаемой везде, где прошла не отличающейся от многих в мирное время, досталась страшная, горькая, но горящая, невообразимо тяжёлая военная судьба.
Всё здесь менялось с жуткой очередностью: передовая – окружение – прорыв – ранение – плен – побег – партизанский отряд – ранение – гестапо – концлагеря… Схематично, предопределённо, до мурашек по коже.
Восемнадцатилетней девчонкой попала на фронт Амина Шайхутдиновна. В Казани окончила школу связистов. Призвали в 285 отдельный батальон связи, приданный штабу II ударной армии.
– Армия наша специально формировалась для расчищения дороги к блокадному Ленинграду. В начале сорок второго прибыли на Волховский фронт. Мы стояли на участке Новгород – Чудово. Сейчас читала о ваших походах в Долину смерти: и все снова перед глазами встаёт, будто не 45 лет прошло, а вчера было.
Страшные бои шли. Мы хоть и были при штабе армии, а всё что на передовой бомбили нас – дни напролёт. А как налетали самолёты – неба не видно было.
И правда, есть места в Долине, где между воронками не пройти, одна в другую переходит: и совсем маленькие, и просто огромные от авиабомб. Даже сейчас, через сорок лет они таят в себе смерть, а тогда – уносили жизни.
Нам было интересно, видела ли Амина Шайхутдиновна Клыкова, Власова – командиров армии.
– Помню плохо, но конечно видела, ведь мы девчонки-связистки постоянно в штабе, разговаривать, правда, не приходилось. Давно уже, после войны, когда узнала, что Власов – предатель, пыталась восстановить в памяти, как он выглядел – не получалось. Многих помню – девчат, начальника, солдат, а его нет. Стёрлось из памяти.
Пока холодно было – не все и знали, что на болоте стоим, а солнце начало пригревать, вскрылись болота-то. Ох, и страшно это было. Вода кругом, места сухого не сыщешь. А со снарядами, продовольствием сразу плохо стало. Если машина или подвода доходила до нас, то уж обратно, верно хода не было. Паёк скудный стал, а потом и на ягоду, что под снегом перейти пришлось.
А тут майские праздники скоро. И решили наши командиры, ну вроде клуба солдат и офицеров открыть. А я девчонкой-то была проворная, вот и определили меня и ещё несколько человек этим делом заведовать. Ну, а что мы, артистов среди нас особых не было, стали в частях выискивать «таланты» – кто на гармошке сыграет, кто споёт, станцует. Но концерт наш получился на славу, потом ещё с ним пробирались в дальние дивизии.
Хорошее время было, конечно, страшно тяжело, да ведь молодые были, а тут война. Да поговаривать стали – будто мы немцев окружаем. И правда, так казалось. Наши и их позиции уже совсем рядом оказались, хотя слышала, что пленные немцы наоборот говорят – нас в плен возьмут. Они-то и правы оказались. Теперь снаряды рвались со всех сторон, с каждым днём отчётливее осознавали, скоро закроется кольцо.
Не хотелось в это верить. Да приказ вышел – отступать.
Не много наших тогда вышло из мешка. И мне не удалось. Очнулась уже у немцев. Сейчас вспоминать не то, что легко, а проще. А тогда поверить – сил не было.
Но тот плен (она так их и называет – первый, второй) недолгим оказался. Какое-то чудовищное везенье. Погрузили нас в эшелон. Везли видать на работы в Германию.
Уже где-то под Варшавой, на полустанке, названия не помню, на соседнем пути стоял другой состав – а там тоже наши люди, только из Германии.
И мы с подругой перебежали в тот состав…
Но за предоставленный счастливый случай потребовала расплаты сполна.
Рассказывала Амина Шайхутдиновна о партизанском отряде имени Дубова – в Белоруссии, о ранении во время облавы, гестапо, концлагерях…
Как всё просто в рассказе этой женщины, а ведь мы знали, что побоев в гестапо ей досталось, что мужику крепкому не выдержать. До сих пор побои те дают о себе знать. Отбито у неё лёгкое…
Переболело все у Амины Шайхутдиновны с каким-то мудрым спокойствием вспоминает она обо всём, а нам от этого ещё страшней, ещё реальнее, ощутимее рок войны.
Автор: Уразманова Г.
Посвящение стоящему в стороне…
Зачем нам память о войне? –
Пожав плечами, хмыкнул он.
К чему мне нужно знать о тех,
Кто здесь сегодня погребён?
Всё это было так давно,
А у меня так много дел:
Нет запчастей для «Жигулей»
И тесть чего-то приболел…
Стоял он, импортно одетый,
Смотрел презрительно вперёд,
Где у гробов кроваво-красных
Молчал собравшийся народ.
В гробах – останки тех, кто жизнью
Платил за нынешний наш мир,
А он, скривясь в усмешке длинной,
Картинно «Мальборо» курил.
Зачем устроили вы «пробки»?
Что, не могли их так зарыть?
Я не люблю смотреть на кости,
Спешите их землёй закрыть.
Да и вообще, кто дал вам право
Мешать мне ехать в Ленинград?
Я ведь на вас найду управу,
Нашёлся «Снежный», мол «Десант».
Довольный жизнью обыватель,
Да что ты знаешь о войне?
Ты не горел в сожжённой хате,
Не шёл в атаку по стерне.
Не видел ты, как шли по трупам
Колонны танков, не седел,
Когда летели из-под траков
Ошмётки человечьих тел.
И ты не дрался в окруженье,
И не понять тебе вовек,
Как мог под танк бросаться с миной,
К груди прижатой, человек.
И не волок ведь ты в блокаду
Сухих и лёгких мертвецов,
Не хоронил ты их навалом
В могилах – не было гробов.
Ты не валялся в медсанбате,
Срывая яростно бинты,
Крича в забытьи про атаку
Одной проклятой высоты.
Тебе плевать, что полегли там
Десятки тысяч тех, кто был
Седым отцом, любимым сыном,
Кто до победы не дожил.
Ты не вжимался под бомбёжкой
В сырую землю подо Мгой
И не таранил “Тигра” танком
Горевшим яркою свечой.
Не попадался ты в гестапо,
Где мастера заплечных дел
Пытали страшно и жестоко
Людей, кто жить, как мы, хотел.
Одетый, сытый и обутый,
Ты всё равно ведь не поймёшь,
Что перед теми, кто здесь дрался,
Мы все в долгу – чего же ждёшь?
Иди, садись в свою машину,
Нажми ногой скорей на газ,
Про всё забудь, я просто счастлив,
Что ты не будешь среди нас.
Мы не забыли, мы всех помним,
Простых, израненных солдат,
Кто только мёртвым в плен сдавался,
В руках сжимая автомат.
… Мы долго работали в
этой республике…
/из песни ССО «Поиск»/
Грузия нас встретила сильным ветром, сбивающим с ног и поднимающим с горячего асфальта клубы жёлтой пыли. Так начинался «Поиск-87». Впрочем, начинался он гораздо раньше, когда работали на субботниках, когда выступали на спартакиаде и концерте, когда всех волновал один вопрос: «Куда едем?» вот, как гром среди ясного неба, сообщение Альберта, нашего боевого командира: «Едем в Грузию!» Всем было ясно, что это значит – помогать грузинскому народу восстанавливать то, что было разрушено разбушевавшейся стихией зимой 1987 года.
«Поиск» – отряд молодой, участие в таком деле было воспринято как честь, значит не пропал прошлый год, когда мы закалились и окрепли, сумели создать коллектив единомышленников. Значит, мы достойны!
Последние дни перед отъездом – поиски рюкзаков, лихорадочные сборы, и неотступная мысль – как там сейчас, в Грузии? Чем она нас встретит?
В Тбилисском аэропорту нас никто не встречал, но это не явилось поводом для расстройства. Наш бывалый командир куда-то сходил, что-то узнал, и мы, наконец, поехали туда, где должны были работать, в г. Хоби.
Хоби – маленький районный городишко, к счастью, он не пострадал. Наводнение просто не дошло до Хоби. А село Чаладиди, что километров 10 от Хоби, пострадало очень сильно. Вода поднялась на 5 метров, неся разрушения и смерть. К счастью, погибло всего 2 человека. К счастью… Многие из спасённых обязаны жизнью пареньку из Азербайджана, водителю-механику БТР-60НБ, солдату своей Родины, который спасая жизни других, пожертвовал своей. Звали его Рахип Мамедов.
Имя героя было присвоено сводному интернациональному отряду, в который входил и «Поиск».
Наконец-то, нам выдали новые спецовки, непомерно тяжёлые ботинки( у которых через неделю отвалились каблуки), лопаты и носилки. Именно в этой амуниции и этим инструментом (не больше и не меньше), мы должны были отгрохать 8 домов. Из средств механизации предполагались только свои руки. О таких штуках, как автокран, бетономешалка в этих краях и не слышали. Вот и забегали наши девочки, наши верные подсобницы, таская один шлакоблок (весом от 10 до 25 кг.) вдвоём. Впрочем, подъёмные краны мы изыскали из своих резервов. Это были Олег Недорезов, Слава Тимин и Лёшка Савельчев.
И покатилась гей-гоп, жизнь! Кукурузное поле – траншеи под фундамент – замес объёмом с кузов Камаза – рывок – блоки кончились – ПЕРЕКУР! Дома росли, как грибы после дождя.
Мы работали бок о бок с местными строителями. Бригады были смешанные. 3-4 их, 5-7 нас. «Они» и «мы» продолжалось только несколько дней, пока не слились в единое целое. Быстро нашлись и друзья среди этих сильных, работящих людей. Они же и преподали нам первые уроки жизни рабочего человека в солнечной Грузии. Механика этой жизни довольно проста в целом – чтобы хорошо жить, работать там, где хочешь, нужно «давать». А чтобы ты имел возможность «давать», тебе дают возможность хорошо заработать. Цепь замыкается. Запад, да и только.
Как всегда, стройотрядовские дни кончились незаметно. Вот уже листья начали желтеть на деревьях, ночи стали холоднее. А самое главное – вдоль шоссе Хоби – Чалодиди выросла новая улица. Улица, построенная нашими руками. Улица, которая остаётся памятью о казанских студентах на грузинской земле. Улица, которая ещё раз проверила «Поиск» на прочность.
Мы долго ещё будем вспоминать это жаркое лето в Колхиде, этот палящий зной, эти горы раствора, эту дорогу из лагеря до стройки, последний день в Тбилиси, а самое главное – тех людей, с которыми нас связала настоящая человеческая дружба. Эти тёплые, дружеские взаимоотношения – основа успеха «Поиска». Многие из моих друзей, да и я уже больше никогда не наденем стройотрядовских курток с гордой «десантской» эмблемой, но они ещё долго будут храниться у нас, как самая дорогая память о том времени, когда мы были все вместе!
Автор: Шафигулин
Уходя, уходи или советы молодому человеку, вступающему в десантскую жизнь
Десант – организм, постоянно меняющийся. Каждый год приходят новички, уходят пятикурсники, кто, поняв, что этот коллектив или это дело – не его, покидает нас. С теми, кто уходит в связи с возрастом, всё обстоит просто. Трудно, жаль покинуть близких людей, лишиться существенной части жизни, которая так много дала: и походы, и друзей, и ощущение собственной необходимости. Но время неумолимо – всему есть конец. Впрочем, слово «конец» здесь не совсем уместно, ведь остаются воспоминания, связи с десантниками, ощущение причастности к истории десанта и, главное, доброжелательное и строгое отношение к тем, кто идёт следом, продолжает дело.
Гораздо сложнее с теми, кто уходит, не прижившись в десанте. Естественный сам по себе, этот процесс, ведь человек вправе выбирать.
Для кого-то – это десант, для кого-то «Зеркало», для кого-то – комитет ВЛКСМ, для кого-то – споры, для кого-то – искусство и т.д. Люди не одинаковы, и это прекрасно. В этом – один из признаков многоцветности жизни. И нельзя мерить всех на один аршин, и требовать от всех одного типового способа существования. Каждый имеет право на выбор. Думаю, что ничего страшного в том, что человек приходит в десант из любопытства (а таких много), по-настоящему о десантской жизни узнать удаётся не сразу, может быть не раньше, чем через год. Некоторые уходят, поняв, что это дело не для них. Это вполне честно. Но много ли их, тех, кто это понимает сразу? Гораздо чаще встречается случай, когда некто, привлечённый благородством десантского дела, решает приобщиться к нему, принять в нём участие, искренне считая, что справится с трудностями. Проблем в десантской жизни много: не хватает времени на учёбу, взаимоотношения внутри десанта, проблема психологического вживания первокурсников и т.д. По отдельности или все вместе, эти трудности подтачивают желание человека быть в десанте. И это становится проверкой на меру верности выбора. Если человек пришёл ради дела, то он, как правило, преодолевает трудности, т.к. дело затмевает всё. Впрочем, однозначно говорить о этом нельзя. Это общая формула, которая не учитывает конкретные варианты.
Любая форма деятельности человека – способ самовыражения, самораскрытия, самоутверждения в этом мире. Десант – не исключение в этом смысле. Думаю, что нельзя делить жизнедеятельность на противоположности: для себя – для других. Всё и всеми делается и для того, и для другого. Это диалектическое единство. Важно только, чтобы эти стороны колебались вокруг отметки оптимального уровня, отметки гармонии. Важно, чтобы работа не превращалась в средство только самоутверждения. Наверное, чтобы этого не случилось, надо помнить о цели работы.
Автор: Субханкулова В.
Я пришёл в десант, чтобы…
Столько лет прошло, но раны, оставленные войной, ещё не зажили и вряд ли когда заживут. Кто-то ещё ждёт каких-либо известий о погибшем муже, отце, брате. Сколько человек пропало без вести, а где-то живут, работают, учатся их родственники. Им неизвестно, где погиб и захоронен близкий им человек. И когда я узнал, что у нас на историческом факультете имеется организация, которая ищет пропавших без вести, ведёт широкую патриотическую работу, я решил прийти в «десант».
В десант приходят разные люди. Кто идёт работать, кого привлекает «романтика» десантской жизни, некоторых – коллектив, досуг, общение, других – возможность проявить себя, свои способности, творческий потенциал. Что греха таить – есть и такие, кто приходит к нам ради карьеры, из любопытства, или просто весело провести время. Таких чувствуют безошибочно, и они у нас не задерживаются.
Каждый год в десанте с нетерпением ждут первокурсников, тех, кто продолжит нашу работу, понесёт дальше традиции «Снежного десанта» исторического факультета. Какие они будут, первокурсники?
«Всё впервые…» – взволновано и с какой-то гордостью, что всё-таки не забыли, не прошли стороной, сказал Евгений Фёдорович.
Действительно, очень приятно, когда к тебе приходят не просто как к соседу или сослуживцу по работе, а как к старшему товарищу, интересуются твоей юностью, опалённой войной, просят помочь.
Всего лишь небольшой отрезок жизни – 1941-1945 годы, но очень ёмкий и незабываемый…
Евгений Фёдорович говорил и говорил, стараясь рассказать нам всё, что он мог вспомнить, перескакивая с одного события на другое. Упускать ничего не хотелось…
«…Было это у деревни Агафоновки, под городом Рузой. В начале войны я окончил арттехнические курсы. Поэтому мне не составляло большого труда определить, что дивизия техникой была оснащена слабо. Не хватало оружия, боеприпасов. После форсирования реки Москвы 1130 и 1128 стр[елковые] полки сосредоточились в лесу. И тут мы приняли первый бой…»
Всё, что он произносил своим твёрдым, спокойным голосом, пробиралось к сердцу и заставляло его замирать. При мысли, что под пули шли твои сверстники – ребята 18-20 лет, становилось не по себе, лишь представь это по-настоящему.
Молодые, не обстрелянные ребята, не успевшие ещё толком запомнить имена друг друга, уже плечом к плечу шли навстречу врагу. Шли при 43 мороза по снежной пелене, которая обстреливалась немцами из леса. Почти весь полк полёг. Почти весь… Более 800 человек. Но это оказалось ещё не самое страшное, страшным было то, что ни одна фамилия (из 800 человек) до сих пор неизвестна. Это ли не чудовищно?!
У деревни Крюково, по выходе из леса, стоят небольшой памятник, на котором ничего нет, лишь указан номер дивизии – 336… Это ли не страшно?
Лишь только тогда, когда мы начали разговор с Евгением Фёдоровичем, я почувствовал, какая ответственность возложена на каждого из нас, сидящего перед этим человеком…
Они верят нам, они надеются на нас, они нас ждут…
Это была моя первая встреча с человеком, в жизнь которого непрошенной гостьей вошла война и оставила в ней неизгладимый след. Встреча, изменившая для меня смысл слов «встреча с ветераном» …
Встреча, которую я буду помнить очень долго.
Автор: Шарафутдинова
Флаги на башнях
- ОЖИДАНИЕ СЧАСТЬЯ И ЕСТЬ СЧАСТЬЕ
Город жил предчувствием беды. День начался неожиданно. Делегация прибалтов вынесла на Поклонную гору хлеб-соль, а также большой ключ от борцовского зала – символ сдачи города без сопротивления. Наиболее ретивые старатели предлагали выносить вместо хлеба и соли чак-чак, а город срочно переименовать в созвучное «Бау оска» или даже «Бау осарга».
Мэр города готовил речь, в которой просил интервентов не рушить исторические памятники и другие исторические постройки. Прибалтийские женщины вплетали в русые косы монисто – настал и на их улице праздник.
«Ах, эти душки военные!» – шептались они между собой, – голубые береты, тельняшки, десант и все не ниже 185. Крепкие ребята с волевыми подбородками.» Город затих и ждал.
- НАШЕСТВИЕ
Из автобуса вывалился мрачноватый субъект ростом явно не 180. Энергично поскрёб небритый подбородок и деловито поинтересовался: «Папаша, где у Вас РК ВЛКСМ?»
«Татарин», – пронёсся шумок над городом. Бауска не раз подвергалась монголо-татарским нашествиям, и жители об этом помнят. Доказательство тому служит то, что после 12-ти ночи во всех кабаках города изрядно подвыпившие прибалты говорят исключительно по-татарски.
«С мусульманами шутки плохи», – подумал мэр и отправил их подальше от центра, поближе к природе, где с развёрнутыми транспарантами типа:
СЕЗНЕН БЕЛЭН КУПТЭН КУРЕШКЭН ЮК!
СЕЗГЭ ОШАВЫМА МИН БИК ШАТ!
НИНДИ РЭХЭТ!
СЕЗГЭ ИЛЛЕ ЯШЬ БИРЕП БУЛЛЫЙ!
(подчерпнутыми явно из русско-татарского разговорника) их уже ожидали представительницы Лиги свободных женщин города Бауска Лайма и Сайма.
Над приземистым зданием спортзала взвился зелёный флаг. Именно на него и должны были ориентироваться заблудившиеся в дебрях западной цивилизации племянница и ещё одна представительница поисковой группы, чей приезд был широко разрекламирован при помощи транспарантов, вывешенных преимущественно над продуктовыми магазинами.
Выходя за продуктами в близлежащий магазин, не далее, как 3 часа тому назад, подруги заявили, что дорогу знают – сами с усами. Впрочем, это отличительная черта всех татарских девушек. Тем временем все установленные сроки вышли – злые и в конец оголодавшие поработители отправились на их поиски.
Пройдя 3 квартала, они обнаружили группу Баусчан, которые, сочувственно кивая головами, вслушивались в бессвязное бормотание, прерываемое всхлипываниями и странными словами типа: «красные», «мат» и т.д. Но даже атлетически сложенным горожанам было просто не понять, что девушки имеют в виду борцовский зал, устланный красными матами.
Наконец, под ликующие крики толпы, потрёпанные и обессилевшие, они были извлечены из состояния дальнего поиска и за руки отведены в спортзал.
Ужин прошёл на редкость в деловой и дружеской обстановке. В деловой, так как всё находилось в некотором затруднении: есть, что дают, или вообще не есть. В дружеской потому, что все сомнения разрешил сырок «Дружба», случайно завалявшийся на дне чьего-то рюкзака.
- ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
На следующий день танки в город не вошли. Всё началось с того, что Зинуров снял шляпу и ехидно спросил: «Не ждали?» – Ждали! В шляпу посыпались медяки и сторублёвки. Дань была собрана, после чего город по старому мусульманскому обычаю отдавался на произвол победителей.
В короткие сроки в городе были уничтожены съестные припасы: разнообразные, но рыбные по сути консервы; удивительная на цвет и вкус паста «Океан»; бог весть в какие старые добрые времена попавшая сюда, на прибалтийские прилавки икра «Кабачковая». А также зубная паста «лазурь».
Город был разорён и пуст. Только дети приглушённо кричали из-за плотно прикрытых окон и дверей (женщины безуспешно пытались их утихомирить, пугая то ли бабаем, то ли страшным бай-баем, который должен был их унести в жуткую страну, где масло и мясо по талонам, а сахар строго нормирован, на что недоумевающие татар баласы заливались ещё громче). А бабай был недалеко. – «Салкынас дозором обходил свои владения». В результате чего во всей округе помёрзли яблоки, их урожай таинственным образом переместился в спортзал. Ветер зло трепал вышеупомянутые приветственные транспаранты. И только неугомонные воробьи беспечно предавались своим птичьим развлечениям.
- ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОМПЕЙ
Наклюкавшиеся фирменным напитком баусских ресторанов десантники завершили начатый ими с приезда дебош и погром. В городе исчезли запасы рижского бальзама, а также сахарного напитка «Дзинтарс», ошибочно принятого по внешнему виду за пиво. После повторного купания в реке исчезла оставшаяся рыба. Стены старого Баусского замка слегка покосились. Это ещё раз доказывает, что десантники могут всё – даже принести клиренс в мягкой упаковке.
Спустя некоторое время слегка повиливающий задом состав увёз нас к новым, не менее значительным событиям. На перроне остались безутешно рыдающие борцовские куклы Лайма и Сайма, в воздухе ещё висел, но уже начинал растворяться прилипчивый мотивчик на весьма популярные строчки: «Но уже расставил Гименей капканы» …
- Из классики. Достоевский Ф. М. «Преступление на Казань».
Недавно нами получена газета с публикацией за подписью Зинурова, причём на латышском языке. И, хотя прочитать мы её так и не сумели, такое взаимопроникновение двух далеко неродственных культур нас радует.
Автор: Ф. Т.
Вспоминая осенний…
Краткая историческая справка
В сентябре 1987 года состоялся заключительный поход по боевому пути 344-ой Рославльской стр[елковой] див[изии] Маршрут проходил по территории Литовской и Латвийской ССР.
Недавно в «Снежном десанте» состоялась пресс-конференция по итогам похода. Предлагаем несколько интервью с участниками похода:
- Какой день вам запомнился больше всего?
Хакимзянова Лиля: Это мой первый поход. Я от него многого ждала и, конечно, очень много получила. Самый яркий день – это Москва, моя встреча с Ермаковым Александром Михайловичем – секретарём Совета ветеранов 336 стрелковой дивизии. Не переставала удивляться, как с помощью Жени, наш молчаливый, угрюмый, недоверчивый ветеран изменился на глазах. Поняла, что и на это нужен особый дар.
- В Прибалтике всегда возникают трудности с проведением концертов, лекций, просто в общении с людьми. Почувствовали вы это на себе?
Дьяченко Таня: Вежливость, такт – отличительная черта прибалтов. Может быть, нас часто и не понимали, но приём был самый доброжелательный. А юмор – он понятен любому, кто желает его понять.
- Позвольте поинтересоваться, как вам удастся второй год подряд проводить бархатный сезон на Рижском взморье?
Герасимов Женя (начальник штаба): Это не составляет для нас большого труда. Ещё два года назад, начиная изучение боевого пути 344 стрелковой дивизии, мы разумно предусмотрели соотношение маршрутов зимних и осенних походов.
Полностью с материалами конференции можно познакомиться в архиве «Снежного Десанта».
Опер-пресс-группа